Невеста принца
Шрифт:
— Правильно, — подтвердил Рафаэль, поднимаясь и продолжая глядеть в ее измученные глаза. — Поверь мне, ты совершенно права.
С этими словами он ушел, оставив Анни одну с ее мрачным и неопределенным будущим. Всхлипывая, она встала с кушетки и вернулась в свою комнату. Умылась холодной водой. Заставила уняться дрожь в коленках.
С высоко поднятой головой она отправилась в лазарет, где ее уже ждала Кэтлин. Девушка сидела возле кровати Тома Уолкрика и расчесывала его спутанные волосы. Увидев Анни, она залилась румянцем.
Любовь, казалось, царила везде. Бог даст, эта пара будет счастлива.
— Ой, мисс!.. Вы такая бледная! воскликнула Кэтлин, вскакивая со стула, — Только не говорите, что вы видели казнь!
— Да, — подтвердила Анни. — Я была там.
Кэтлин в ужасе закрыла рот рукой, и Анни перевела взгляд на Джосию, который против обыкновения выглядел смущенным.
Том привстал на своей кровати.
— Даже жаль, что приходит конец династии Сент-Джеймсов, — сказал он. — Вы могли бы стать прекрасной хозяйкой этого дома, Анни Треваррен.
Неужели и здесь, удивилась Анни, все знают о ней и Рафаэле? Она ничего не сказала.
Джосия возмущенно фыркнул.
— Жаль, говоришь? — огрызнулся он и указал на человека, лежавшего по другую сторону от Тома. — Скажи это бедняге Гарри, на котором живого места нет. Уж он-то горевать не будет.
Анни нахмурилась.
— О чем ты?
— О том, — повысил голос Джосия, невзирая на яростный протест Тома, — что Гарри носит следы от кнута Сент-Джеймса на всем своем теле. А знаете, почему? Потому, что прежний принц сделал ребенка его дочери и утопил его в ручье, как бездомного котенка. Вина Гарри была в том, что он попытался спасти малыша, но замочил роскошные одежды его высочества.
Анни опять почувствовала слабость в коленях и постаралась собраться с силами.
— Прежний принц, должно быть, был ужасным человеком, — признала она. — Но Рафаэль порядочный и справедливый. Он никогда не сделает ничего подобного.
Джосия упрямо пожал плечами и проговорил:
— Грехи отцов…
Инстинктивно Анни прижала руку к своему животу. Если грехи передаются от поколения к поколению, то и хорошее тоже передается… Своему сыну или дочери Рафаэль передаст в наследство честь, гордость, храбрость.
В глазах Тома, когда он перевел взгляд с лица Анни на ее руку и обратно, промелькнуло нечто похожее на понимание, а потом на жалость.
Анни, не в силах терпеть, выскочила из лазарета. В первый раз с тех пор, как она определила себе роль сиделки, она уклонилась от выполнения своего долга.
Двор уже опустел, только зловещая виселица оставалась по-прежнему на месте.
Анни с радостью сожгла бы ее, но знала, что это ничего не решит.
Она прошла мимо виселицы, потом пересекла деревню, которая сегодня казалась вымершей, и направилась к пригорку на кладбище. Здесь, радом с другими Сент-Джеймсами, была похоронена жена Рафаэля, принцесса Джорджиана. Анни не остановилась возле ее могилы, она обогнула холм и пошла туда, где хоронили менее значительных персон.
В стороне шестеро солдат предавали земле своего мятежного товарища Питера Мэтленда. Их лица были сосредоточены и угрюмы, и Анни не поняла, переживают ли они из-за смерти этого человека. Рядом возвышался холмик сырой земли, под которым лежал Джереми Ковингтон.
Анни почувствовала легкий озноб. Так много смертей, а ведь это, скорее всего, только начало.
Один из солдат посмотрел на нее.
— Вам что-нибудь нужно, мисс? — спросил он почтительно, но не без раздражения в голосе.
Сначала Анни смутилась, но потом поняла, что она здесь чужая. Не надо было лезть, куда тебя не звали.
Она покачала головой и повернула обратно.
В субботу утром ненавистная виселица была частично разобрана и вынесена на задворки, подальше от взоров приехавших на свадьбу гостей. В общем-то, уныло подумал Рафаэль, стоя у окна своего кабинета, им наплевать на виселицу.
— Рафаэль!
Он обернулся на звук негромкого женского голоса и улыбнулся, увидев Федру, которая выглядела слишком юной для невесты. Он помнил ее с косичками и ободранными коленками, хотя виделись они редко, так как он почти всю свою жизнь прожил в Англии.
Рафаэль протянул к ней руки, и она бросилась к нему в объятия, крепко обхватив его за шею. Отчаянно вцепившись в него. Он поцеловал ее в темную макушку, и она посмотрела ему в глаза.
— Ты сегодня выходишь замуж, — зачем-то сказал он.
Весь замок гудел от приготовлений к пышному торжеству.
Чуть поколебавшись, она с неясной улыбкой подтвердила:
— Да.
Он пригладил ее прекрасные волосы.
— Я знаю о твоих сомнениях, — мягко проговорил Рафаэль, — но Чандлер хороший человек, и он позаботится о тебе.
Федра кивнула. Ее глаза лихорадочно блестели, щеки пылали.
— Я буду в безопасности и счастлива, — отведя взгляд, сказала она. Потом усилием воли вновь посмотрела на Рафаэля. — Я хотела сказать, что люблю тебя, хотя мы всегда были далеко друг от друга, и мне совсем не хочется оставлять тебя здесь.
Рафаэль улыбнулся.
— Не мучай себя, дорогая, особенно в такой замечательный день. Поверь, есть кое-что похуже, чем покорность судьбе.
Хорошенькое личико Федры исказилось от бессильной ярости.
— К черту судьбу, — взорвалась она. — Будь я посильнее, я бы стукнула тебя как следует и вытащила из этой каменной гробницы.
— Увы, — остановил ее Рафаэль.
Она поникла и стала совсем маленькой.
— Увы, — повторила она. — Я не сильная. Но ты можешь хотя бы обещать, что постараешься выжить?
— Нет, — не стал он кривить душой. — Но я могу обещать не делать глупостей. Этого достаточно?
Ее ответ прозвучал как эхо прежнего ответа Рафаэля.
— Увы, — ответила она. — Но, боюсь, на большее мне не приходится рассчитывать. — Она поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. — Помни, Рафаэль, я всегда буду твоей верной подданной. И мой красивый жених.