Невеста скованного лорда
Шрифт:
– Прегрешение эн-нари лишь в том, что она выросла вдали от Иль-Нойер, – голос наставницы Гвенаелл дрожал от волнения. – Ей трудно понять наш уклад. Нужно дать ей чуть больше времени.
– Время не занимает сторон, – ответила Высшая. – Оно идёт своим чередом и помогает каждому. Тому, кто делает доброе, и тому, кто совершает худое. Мы не знаем, что замышляет чужачка эн-нари и не вправе так рисковать.
Наставница попыталась ещё что-то возразить, но Высшая недовольно кивнула в её сторону, и туда поспешили несколько служительниц.
– Также на время суда и Церемонии ранней жертвы нам придётся закрыть остров.
Зал зароптал снова. В последний раз Иль-Нойер закрывали восемнадцать лет назад, когда пропала новорождённая эн-нари. Но тогда они спохватились слишком поздно. К тому времени Каталину уже успели увезти.
– И поскольку в ближайшие дни будут решаться внутренние вопросы острова, всем чужакам придётся его покинуть.
Брижина похолодела, а её ноги будто приросли к полу.Всем чужакам, а значит, и Эмельену тоже.
– Корабли отправятся на материк завтра днём.
Уже завтра днём…
Она знала, что этот день настанет. Что рано или поздно их пути с Эмельеном разойдутся. Но ей хотелось думать, что время ещё есть. Что хотя бы ещё немного они смогут побыть вместе.
«Оно и к лучшему», – попыталась убедить себя. Неизвестно, на какие безумства пойдёт Высшая. Поэтому чем дальше Эмельен окажется от Иль-Нойер, тем лучше. Тем спокойнее ей будет за его жизнь. Но несмотря на эти доводы, сердце сжималось от тоски. Уже завтра. Так скоро.
Сандрия продолжала что-то рассказывать с трибуны, воодушевлять служительниц, но внимание Брижины своевольной рекой перетекало в другое русло.
«Отпустить его», – повторяла она, борясь с поднявшейся в ней паникой. – «Нужно отпустить его». – Но внутренний голос, принадлежавший другой Брижине, той, кого совсем недавно не существовало, возражал: «Даже не прощаясь?! Если не увидишь его напоследок, будешь жалеть».
«О-о-о, но я буду жалеть в любом случае», – возражал рассудок. – «О том, что так мало нам было отведено. И о том, что мы вряд ли встретимся снова».
Корабли, которые завтра отправятся на материк, вернутся нескоро. Каждый год Иль-Нойер отрезает от суши сезон штормов. Море бушует и злится несколько недель кряду и никого не подпускает к острову. Сандрия вовремя решила закрыться. Теперь, даже если какие-то из кораблей захотят вернуться, у них это просто не выйдет.
«Отпустить его», – твердила Брижина снова и снова, но уже знала, что не сможет остаться в стороне. Должна будет попрощаться. Эмельен Фенри – её нежданный глоток свободы – скоро исчезнет навсегда.
***
Суматоха после собрания охватила весь день. Служители и служительницы разъехались по соседним поселениям, разнося весть и заставляя всех пришлых в спешке собираться. Один за другим экипажи увозили людей на побережье. И только Твердыня знает, где им выпадет ночевать и что они станут теперь думать о гостеприимстве ильнойерцев. Но вопреки возмущению пришлых, решение Высшей к лучшему. На материке им будет всяко безопаснее.
Дождавшись сумерек и улучив момент, Брижина накинула тёмный балахон поверх зимней одежды и выскользнула из Службища.
«Хоть бы он ещё не уехал», – молила она Твердыню, пока спешила к резиденции. Периодически оглядывалась и прислушивалась, но сегодня за ней не следили. А может, было просто некому. Всем раздали срочные поручения. Всем, кроме тех, кому не доверяли. Как, например, Брижине.
Почти все окна резиденции были темны. Она с волнением нашла то заветное и заметила в нём отблеск свечи. Эмельен не уехал и ещё не спал. Стоило ей ступить на мощёную дорожку, ведущую к дому, как в окне появился мужской силуэт. Будто взывей почувствовал её присутствие.
От этого Брижине стало ещё тоскливее.
Отпустить. Его надо отпустить. Но ей так не хотелось. В ней пробудилась непривычная жадность.
Входная дверь распахнулась раньше, чем она занесла руку, чтобы постучать. Эмельен стоял на пороге. В наспех зашнурованной рубашке, даже не заправленной в брюки. Кивком предложил войти и направился к лестнице, ступая слишком тихо. Брижина опустила взгляд: он вышел к ней босиком.
Они молча поднялись в его комнату, зашли. Эмельен прикрыл дверь и задвинул засов. Брижина осмотрелась – никаких разбросанных вещей, дорожных сумок или других признаков поспешных сборов. Может, ему просто нечего собирать? Раз он приплыл на остров с одной котомкой.
– Почему ты ещё здесь? И почему не собираешься? – спросила она первое, о чём подумала.
– Хотела, чтобы я уехал? – усмехнулся он, жестом предлагая присесть.
– Да. И нет… – голос Брижины дрогнул, хотя ей не было стыдно за откровенность. – Но ты должен уехать. Так будет лучше.
– Для кого? – Эмельен присел на постель, оставляя Брижине кресло.
– Для тебя, конечно. Ты должен уехать, слышишь? Они не дадут тебе покоя, если останешься.
– Лучше для меня-а? – изумился он. – Если бы ты знала, что на самом деле для меня лучше, то не говорила бы этих глупостей. Значит, считаешь, я должен уехать?
– Да. К тебе приходили служители?
– Угу, – кивнул он задумчиво. – Сказали, что завтра утром экипаж отвезёт меня на пристань.
– И что ты ответил?
– А что ты хотела бы, чтобы я ответил? – он снова улыбнулся.
Щёки опалило смущением, и Брижина всё-таки присела, ища предлог избежать ответа. На самом деле, ей хотелось бы, чтобы он отказался. Сказал, что останется, как и обещал. Но Брижина не имела права его удерживать. Он должен уехать.
– На самом деле я пришла попрощаться, – голос дрогнул снова. Ей захотелось отвести взгляд, но она запретила себе. Нужно успеть насмотреться на Эмельена. Запомнить его.