Невеста со скальпелем. Книга 2
Шрифт:
Можно, мы на этом уже закончим? Мне не трудно рассказать больше, но смысла ведь нет, а чем больше я буду говорить, тем больше вопросов возникнет. Кстати!
— Может быть, у кого-то ещё есть вопросы? Я с удовольствием отвечу.
— Графиня Льёр, вы подробно рассказали, почему традиционного лечения недостаточно, но хотелось бы услышать, какие именно методы вы предлагаете.
— Да, конечно.
— Главный принцип, на котором строится моя методика — лечение должно отвечать болезни или травме, оно будет подбираться индивидуально как ключ к замку. Естественно, я не говорю о случаях, с которыми
Про обеззараживание я решила не говорить, чтобы не объяснять кто такие микробы. Крошечные организмы, которых не увидеть в просто увеличительное стекло — кто в них поверит? Моя задача быть убедительной.
— Второе. Я избавлюсь от мешающих лоскутов одежды, уберу грязь, чтобы телу не пришлось бороться с ней своими силами. Третье. Я раздвину мягкие ткани и соединю кости, затем…, — подробности опустим, — верну мягкие ткани на место, наложу повязку, и дальше раной займётся целитель привычным способом, ускоряя заживление. Что касается эпидемий, то… Очевидно, что есть нечто, вызывающее болезнь, и я убью это «нечто» опять же магией смерти.
— Использовать магию смерти для лечения недопустимо!
Ой, дура. Хоть бы всем свою тупость бы не показывала. Хотя мачеха не совсем дура, в чём-то она бывает очень сообразительной. Она… умственно неравномерная, вот.
Выкрик баронессы ни у аристократов, ни у жрецов понимания не нашёл и окончательно потерял всякий смысл, когда в зал шагнул Сахарок и остановился, картинно подогнув переднюю ножку. Единорожка лукаво блеснул глазом, а затем, горделиво изгибая шею, двинулся ко мне.
В зале затаили дыхание.
Сахарок явно понимал, какое впечатление производит. Это я, чёрствая иномирянка, не смогла оценить оказанной чести. Аристократы — совсем другое дело. Даже мачеха, не смея показывать алтарю «тыл», развернулась к проходу полубоком, и смотрела она на Сахарка с благоговением.
— Хранитель жизни…
— Хранитель жизни явился…
Чинно вышагивая и откровенно красуясь, Сахарако неторопливо вышагивал по проходу, будто собирал восторги и обожание. Странная в голове картинка возникла, будто единорожка, как артист, шагает с шляпой, и в неё ему бросают золото, жемчуга, драгоценности. Я качнула головой, усмиряя расшалившееся воображение.
Сахарок добрался до меня. Я заметила, что несмотря на излучаемое ехидство, ведёт он себя непривычно сдержанно. Из уважения к храму? Скорее всего.
Приблизившись, Сахарок фыркнул. Мне пришлось присесть на корточки — он же крошечный. Сахарок снова подогнул ножку и, я глазам своим не поверила, изобразил лёгкий поклон.
Я протянула руку. И тотчас получила копытом. Не больно, но болезненно. Этот… Нет, я со всей душой к Сахарку, и я ему бесконечно благодарна за помощь. Но иногда сил нет, как хочется назвать его паразитом и мелким шкодником. Сахарок забрался мне на плечо, не забыв наступить не ключицу, и вот это было не болезненно, а по-настоящему больно! И ведь лицо надо держать, улыбаться и ни в коем случае не драться с поганцем!
Резко поднявшись, я слегка дёрнула плечом. В то, что Сахарок может не удержаться, я не верила. Он на демонах катался, удержится. Ухо обдало тёплым дыханием, Сахарок тихо фыркнул и перестал буянить и давить копытами, лёг мне на шею будто экзотический воротник.
Я слегка напряглась, ожидая очередной диверсии, всё же появление единорога было предсказуемым, и на месте врага я бы постаралась подготовить какую-нибудь гадость. К счастью, ничего не произошло. Сахарок ткнулся носом мне в щёку и незаметно для зрителей быстро лизнул. Я невольно улыбнулась.
Можно, наконец, объявить конец выступления? Мне всё равно не соперничать с Сахарком в убедительности.
Оказалось, нам остался финальный аккорд. Кончик рога Сахарка засветился. Единорожка дал зрителям чуть меньше минуты, а затем слегка боднул меня, оставив на лбу косую царапину. Слегка защипало, а источавшая свет меловая капля растаяла. Зуд на коже мгновенно прошёл, а во рту вдруг стало сладко-пресладко, и перед глазами закружились яркие тропики, блеск моря, лениво накатывающего на узкую полосу песчаного дикого пляжа.
— Мили?
Тропики манили, звали, обволакивали теплом, и я никак не хотела просыпаться.
— Мили.
Голос стал требовательнее, яркие грёзы поблёкли под напор реальности, и я узнала свёкра.
— Я сплю, — попыталась я отмахнуться.
— Стоя? — скептично фыркнул свёкор.
Я попыталась удержать ускользающее видение, но свёкор продолжил говорить и тем самым безжалостно разбил остатки сна. Я моргнула, ещё раз моргнула. Ну вот. Где мои тропики, где кокосы на пальме? На свёкра я уставилась с искренней обидой.
— Пришла в себя? Хорошо.
Свёкор подал мне руку, предлагая опереться на локоть. Я только сейчас сообразила оглядеться. Эм? А где все? У алтаря двое младших жрецов. Видимо, дежурные. Больше никого, зрители разошлись, Сахарок пропал.
— Мили, ты не в первый раз слышишь зов острова?
— Н-нет.
Так тропики, которые я видела, не выдумка? Я видела заповедник Тишины Лета?
— Ответив на зов, ты свяжешь свою судьбу с островом. Будь осторожна.
По спине пробежал холодок.
— Спасибо, что разбудили.
Свёкор моментально растерял серьёзный настрой и усмехнулся:
— Обращайся.
Глава 17
Уже сидя в экипаже я обдумывала, можно ли случившееся считать сахарной подставой, или зов — побочный эффект, который единорожка не учёл. Или учёл, но не придал значения. Всё же, каким бы разумным Сахарок ни был, он не человек, а значит, понятие о «правильно» и «неправильно» у него совсем иное.
Гораздо больше меня беспокоит попытка девушки воззвать к Басите. Свёкор так и не смог однозначно сказать, что это было. Понятно, что провокация. Но в чём суть? Как минимум, показать аристократии, что ситуация не так стабильна, как желает показать королевская семья, раз враги добрались до центрального храма. А вот дальше… Либо враг таким способом во всеуслышание заявил, что собирается убрать старую династию и стать родоначальником новой, либо цель отвлечь, бросить ложную приманку. Как трудно… Не мне, а Ирсену, который сейчас всё это разгребает практически в одиночку, но отдать приказ всё равно не забыл. Я забросила в рот засахаренный орешек.