Невеста страсти
Шрифт:
Клод обнял ее за талию и притянул ближе к себе. Он чувствовал тепло ее неровного жаркого дыхания на своей груди, и прикосновение этого горячего ветерка казалось ему куда загадочнее, чем соприкосновение тел. Когда она успокоилась, он чуть отстранился от нее, чтобы поднять и отнести на постель.
— Не надо. Не шевелись, — прошептала она. — Я хочу остаться здесь, с тобой… как сейчас.
Алексис услышала его низкий грудной смешок. Она чувствовала его улыбку и грелась в ее лучах.
— Я боялась, Клод. За нас обоих, — чуть помедлив, призналась она.
Его рука, лежавшая у нее на груди,
— Тебе не надо было делать этого.
— Не смей так говорить! — воскликнула она, решительно тряхнув головой. — Ты освободил меня. Я воспользовалась дарованной мне свободой по собственному выбору.
— Ты даже не знала, что тебе угрожает.
— Ну, кое-что мне было известно, — усмехнулась она. — Я знала, что потеряю тебя, если не вернусь.
Алексис, положив руку ему на грудь, легко провела ею по гладкой коже. Он чувствовал, как дрожит ее голос и как тихонько вздрагивают пять тоненьких пальчиков, ласкающих его.
— Я не хотела с тобой разлучаться.
— Тебе не придется, — сказал он и накрыл ее руку своей. — А теперь расскажи, с чем ты ожидала столкнуться, когда вернулась сюда.
Алексис не спеша описала ему все, что произошло с тех пор, как она оказалась на борту «Принцессы ночи». И то, что узнала от Лендиса, и то, как команда «Конкорда» помогла Клоду бежать. Она запнулась было, подойдя к моменту, когда на пожаре появился Фартингтон и едва все не испортил, но, отбросив сомнения, довела рассказ до конца. Когда она остановилась, Клод прижался губами к ее рту, вначале сердито, потом нежнее. Она не стала протестовать, когда он взял ее на руки и отнес на кровать.
Клод лег не сразу. Вначале он отыскал в потемках лампу и зажег ее. Комната наполнилась мягким светом. Золотистое сияние окутало Алексис. Клод подошел к кровати с лампой в руках и остановился, любуясь загорелым телом возлюбленной, которое, казалось, излучало свечение и чуть дрожало, будто этот теплый свет ласкал и гладил ее и играл с нею. Клод протянул руку, чтобы дотронуться до нежного золотистого отблеска на ее щеке. Он коснулся ее кожи, и золотистый взгляд ласкал его, признаваясь в любви так убедительно, как никогда не смог бы сделать голос.
— Ложись рядом, — тихо попросила она.
Он повиновался. Уютно устроившись рядом с ним, она перебирала медно-рыжие прядки у него на затылке, взъерошила волосы на висках, провела ладонью по чистому лбу и щекам.
— Мои люди… Тебе было не очень больно? — спросила она.
— Мне нет, моей гордости — да.
Он соединил ее запястья, стиснул их, вызвав в памяти мгновения, когда она подвергала себя такой опасности из-за него, затем внезапно отпустил их и засмеялся.
— Думаю, мне досталось поделом. Твой юнга предупреждал меня всю дорогу, что во главе операции стоишь ты.
— Пич считает, что капитан Клод был слишком упрямым.
— Эту особенность моего характера ты наверняка учла, спланировав все заранее, — ворчливо заметил Клод.
Она нежно поцеловала его в губы.
— Я старалась учесть все.
— Даже то, что сейчас произошло в этой каюте?
— Даже это.
Она помолчала, а затем спросила:
— Скажи мне, чего им на самом деле надо от нас? Подозрения твоих людей оправданны?
— Абсолютно.
Теперь замолчал
— О Клод! Как они могли! Что же они за люди, если им наплевать на волю выбравшего их народа, если они готовы бороться против собственной страны, когда она более всего нуждается в поддержке?
Алексис хотела говорить еще, но голос ее дрожал так же сильно, как и ее тело. Тогда она замолчала, понимая, что он и без того знает, что она хочет, но не может сказать.
Таннер поцеловал ее влажные щеки и опущенные веки влажных глаз, ее трясущиеся губы. Он губами снимал с нее жар гнева и отчаяния, как снимает жар влажный компресс.
— Теперь Хоуву до нас не добраться, — шепнул он. — Ты об этом позаботилась.
Алексис попробовала возразить, но он прижал палец к ее губам.
— Мы обсудим наши планы относительно Хоува утром. Не хочу омрачать эту ночь, произнося его имя.
— Ты прав, — пробормотала она и, сонная, повернулась на бок.
— Устала? — усмехнулся Клод.
— Да, вымоталась, — призналась Алексис, только сейчас осознав, насколько это верно.
Она приподняла голову и увидела в его зеленых глазах следы смеха. Но за смехом проступал очевидный мужской голод — голод желания. Она не могла ничего противопоставить этому взгляду, не могла устоять против того, что видела в его глазах. Он лишал ее воли. Ее воля, ее желание состояли теперь в том, чтобы служить ему и желать его.
— Но если ты… — пробормотала она, запинаясь. — Если ты не хочешь, чтобы я спала… Я хочу сказать, что если ты хочешь…
— Если я хочу заниматься с тобой любовью?
— Да, — слабым голосом сказала она.
— Конечно, я хочу тебя. Но еще я хочу, чтобы ты отдохнула. — Он засмеялся, поигрывая ее волосами. — Кто знает? Вдруг позже ты сможешь говорить более внятно?
Алексис вяло ущипнула его и, свернувшись клубочком, улыбнулась счастливой улыбкой. Медленно глаза ее закрылись, и ресницы отбросили на щеки причудливые тени.
— Я люблю тебя, — это было последнее, что услышала она сквозь сон.
Проснувшись, Алексис откинула покрывало, которое набросил на нее Клод. За окошком иллюминатора по-прежнему было темно, но лампа горела, и Алексис не могла удержаться от искушения как следует полюбоваться спящим рядом возлюбленным. Взгляд ее блуждал по его стройному мускулистому телу. С чем можно сравнить его? Он был как сплав, соединение несоединимого, драгоценного металла и драгоценных камней: изумруд глаз и медь волос, бронзовое тело с отливом в золото там, где его коснулось солнце, и сталь мускулов. В этом человеке накрепко соединились материалы, которые люди уважали и ценили с начала времен.