Невеста
Шрифт:
Я почувствовала, что сердце гулко стучит в груди, готовое выпрыгнуть. Как я только могла выдумать этот бред про Лиску? Что за ревнивая дура?!
— Соколик, что ты, люблю, конечно! — я подошла к нему сзади, положила руки на голые плечи, — прости меня, глупую, я и сама не знаю, что говорю.
Но парень отстранился:
— Не любишь! — сказал он уверенно, — если б любила, то не отталкивала бы от себя.
Я закусила губу, чтоб тут же не возразить ему. Мне не хотелось продолжать ссору, обижать любимого еще сильнее, но и слова его были несправедливыми — если б не заветы праотцов, я бы могла стать
— Ты же знаешь причину, почему же сердишься? — спросила я мягко, стараясь и голосом, и интонацией показать, что хочу помириться.
— Потому что для тебя дурацкие предрассудки важнее меня! В них никто уже не верит. Все девчата давно… — он рубанул рукой воздух и замолчал, не договаривая, хотя я знала, что он хотел сказать.
Внезапная горечь вперемешку со злобой затуманила мои мысли: «Ах, все, значит! Откуда же тебе это известно? Небось, не свечу держал?»
— Ну и ступай ко всем в таком случае, — взвизгнула я и осела на песок, закрывая лицо руками.
Какое-то время не происходило ничего — я не слышала, что говорит парень, да и говорит ли вообще, не думала ни о чем, только чувствовала, как сквозь пальцы текут горячие слезы. Но потом сильные руки обхватили меня, обняли, прижали к теплой груди, покачивая, баюкая.
— Мышка моя несмышленая, глупенькая мышка, — шептал ласковый голос, — не нужен мне никто, я же тебя люблю. Так люблю, что сил нет. Хочу мужчиной твоим стать навсегда. Что мне какие-то неведомые предки, когда сердце замирает при виде тебя. Ты же сама видишь, что голову теряю, когда ты рядом…
Глава 6
Он шептал и шептал разные нежности, признавался в любви и говорил о нашем будущем и многом другом, и я чувствовала, что мне снова становится спокойно и радостно. А потом Сокол начал целовать меня, сначала просто собирая губами с моих щек слезинки, нежно, едва касаясь, затем его губы нашли мои, и поцелуи стали затяжными, волнующими. Он целовал мою шею, скулы, ключицы, опускаясь ниже. С каждой минутой и с каждым новым поцелуем в моей груди нарастало томление. Как цветок, раскрывающийся навстречу солнцу — лепесток за лепестком, так и жажда внутри меня росла, ширилась. А когда Сокол в порыве упоения сжал зубами сквозь одежду мой сосок, чаша цветка с горячим возбуждением перекинулась и ее содержимое стремительно потекло от груди вниз — через живот прямо к самой чувствительной точке между моих сведенных ног.
Сокол снова уложил меня на траву, целуя, обнимаясь, касаясь, лаская. А у меня не было ни душевных сил, ни желания отталкивать его. Мой жених гладил мою грудь, сжимая ее сквозь материю, целовал ноги, терся слегка шершавыми щеками о бедра и внутреннюю сторону ног, заставляя мурашки табунами носиться по всему моему чувствительному телу.
А когда он поднимался выше, чтобы поцеловать мои губы, виски и глаза, я чувствовала, как в мой живот или ногу упирается твердый возбужденный член. Я почти наощупь поймала его рукой, погладила, приласкала, срывая тихий стон с губ любимого. Вверх-вниз, вверх-вниз — такое простое движение, а сколько сладострастия слышалось в стонах парня. Я и сама чувствовала, что все мое тело находится у самого предела какой-то черты, за которую я вот-вот переступлю.
Сокол с глухим рыком потянул вверх
— Хочу тебя взять, — стонал мне в губы Сокол, — хочу брать тебя, брать тебя, брать снова и снова…
Мне нечего уже было ему возразить, так как я и сама этого хотела. Я выгибалась навстречу его пальцам, бедра сами собой поднимались вверх, насаживаясь, принимая.
К одному пальцу добавился и второй, они двигались внутри настойчиво и ритмично, растягивая нежное место, даря новые сладкие ощущения.
В моей голове не было ничего, кроме неистового желания, чтобы эти ощущения длились бесконечно, только бессвязные стоны и всхлипы срывали с губ. Но спустя несколько минут и их уже стало не хватать. По всей видимости, Соколу тоже.
Мой возлюбленный убрал руку — я негодующе замычала, так как ощутила ужасную пустоту внутри, которую непременно хотелось заполнить. Но вдруг я поняла, почему он это сделал — место пальцев занял более крупный орган. Его головка терлась о мои складочки, растирая влагу, заставляя сердце биться все чаще и сильнее. То же движение — вверх-вниз, вверх-вниз, но теперь уже я блаженно закрывала глаза и стонала, повинуясь ему.
Сокол с шумом выдохнул, и я поняла, что сейчас произойдет именно то, чего я так страшилась, чего боялась и ждала. То, возврата чему уже не может быть.
«Неужели вот так? Здесь, на берегу, а не в супружеской постели? Тут, открыто, бесстыдно, в сумерках заходящего солнца, а не робко и стыдливо, скрывшись ото всех за стенами своего дома и непроглядной пеленой ночи?»
— Нет, Сокол, нет, — закричала я, упираясь ладонями в мокрую от пота грудь возлюбленного, — пожалуйста, остановись.
Взгляд парня, который я увидела был ошарашенным и немного сумасшедшим, подернутый пеленой возбуждения, он как будто говорил: «Только не снова!»
Я почти физически ощутила, какую телесную и душевную боль причиняю своим очередным отказом, поэтому, не дожидаясь, пока Сокол опомнится и то ли взбесится, то ли предпочтет игнорировать мою просьбу и просто закончит то, что начал, я невероятным усилием, которому и сама удивилась, опрокинула парня на спину и залезла на него сверху, оседлала, как скакуна, и затараторила, не давая ему действовать и закрыв ему рот руками:
— Соколик, милый, не прямо сейчас, пожалуйста, потерпи еще чуть-чуть. Все будет, обещаю, только не прямо сейчас. Я готова и хочу этого, но подожди.
Я смотрела в его глаза, наполняющиеся негодованием и разочарованием.
— Сегодня, хорошо, сегодня ночью? Милый, Соколик, сегодня буду твоей, но не сейчас, пожалуйста? — причитала я и пыталась увидеть в его глазах отклик.
А потом, повинуясь неясному шальному порыву, одним движением опустилась ниже к самым ногам возлюбленного, обхватила руками стоящий возбужденный ствол и резким хищным движением вобрала его в рот, сколько смогла, услышав долгий протяжный стон.