Невеста

Анге Лина

Ключицу опалило дыханием, я почувствовала поцелуи на шее, на плечах, настойчивые, продолжительные, пробующие меня на вкус, испытывающие мою стойкость. Цепочка поцелуев потянулась ниже, прямо через ткань платья требовательные губы нашли мой сосок и сжали, заставляя меня выгнуться и прижаться к незнакомому, но такому желанному мужчине.

«Что же со мной происходит?» — думала я, не узнавая себя, но не находя сил отстраниться от таких нужных мне ласк.

Внезапно оранжево пылающие глаза оказались рядом с моими, я увидела внутри черноты зрачков желание, жажду — и его, и свою — отраженную. Я поняла, что сейчас он меня поцелует.

В губы. И что это будет что-то значить, что-то важное, что-то другое, не такое, как прежние его касания. Мои губы сами собой разомкнулись, ожидая, что через мгновение попадут в плен страстного поцелуя, но оно не наступило, так как в дверь постучали. Я услышала, как скрипнули петли и раздался тонкий голосок:

— Господин…

— Пошла вон, — рыкнул бог, и я вздрогнула оттого, сколько злости было в этих словах, на секунду подумав, что они обращены ко мне.

— Но… — послышалось от двери, однако рассмотреть говорившую я не могла, так как весь обзор закрывала мощная тяжело вздымающаяся мужская грудь.

— Вон пошла.

Дверь хлопнула. Мужчина вновь поймал мой взгляд, как в силки птичку, но что-то изменилось, что-то неуловимое, тонкое исчезло, пропало. Царь потянул ворот моего платья вниз, оголяя мои плечи, вместо губ целуя каждый сантиметр кожи, показывающийся из-под ткани.

— Нет, — выкрикнула я внезапно даже для самой себя, упираясь ладонями в плечи целующего меня бога, — нет, — повторила уже чуть спокойнее, скорее для себя, чем для мужчины, потому что он уже отстранился от меня и смотрел мне в глаза со странной смесью недоумения и негодования.

— Вы, — я запнулась, вдруг понимая, как странно называть на «вы» человека, точнее не-человека, который только что целовал тебя, прижимал, ласкал, но и сказать «ты» богу, Царю и невесть кому там еще, чьего я даже имени не знаю — немыслимо, — вы должны понимать, что я вас не люблю.

— Серьезно? — негодование во взгляде мужчины сменилось насмешкой.

— Совершенно серьезно! И прекратите немедленно надо мной насмехаться, а не то… — я замялась придумывая страшное «а не то», и к своему ужасу совершенно в этом не преуспевая, — а не то…

— А не то… — подначил меня бог.

— А не то я уйду!

Навий Царь притворно, но весьма правдоподобно ужаснулся:

— Ну что ты, я этого совершенно не могу позволить. Во-первых, выход отсюда только один — в Навье Царство, а тебе определенно туда выходить нельзя. Разве, что мы можем выйти в смежную комнату — в мою спальню…

— А во-вторых? — хмуро буркнула я, понимая, что моя угроза оказалась абсолютно недейственной. О чем я вообще думала, пытаясь угрожать богу? Хорошо хоть, что это его забавляет, а не злит.

— А во-вторых, только я здесь решаю, кто, когда, куда и зачем выходит и входит. Кстати, об этом. Продолжим?

Навий Царь взял мою руку, поднес к своим губам, коснулся поцелуем кончиков моих пальцев, каждого по очереди, а затем взял в рот один из них, обхватил, пососал. Я почувствовала, как его язык касается моего пальца, ласкает его. От этого казалось бы невинного движения, пол качнулся у меня под ногами, и я чуть не упала, но сильные руки удержали меня.

В следующее мгновение я ощутила, что мои ноги оторвались от пола, а сама я уютно устроена на руках у бога, стремительно куда-то перемещающегося. Место назначения я узнала спустя несколько секунд — мы оказались в спальне, той самой в которой я проснулась этим утром.

Там

царил мягкий полумрак, в котором жаждущие глаза бога, прожигающие меня насквозь, казались особенно яркими.

Мужчина уложил меня на подушки, а сам замер у края кровати, медленно расстегивая пуговицы на тонкой рубашке. Я завороженно следила за его пальцами и млела от желания и ужаса. Два противоречивых чувства боролись во мне, стуча набатом в голове и заставляя мучительно кусать губы.

С одной стороны я видела перед сбой воплощение девичьей мечты — потрясающе красивого мужчину, с той маленькой оговоркой, что он вовсе не человек, с пламенным взглядом, от которого дрожат колени, уверенного в своей силе, в своем праве, и эта уверенность не пустая, не имеет ничего общего с чванливым самодовольством. Как можно такого не желать? Как можно не трепетать при мысли о близости с ним?

С другой же стороны, я всегда знала, что моя судьба — это Сокол. Нас сговорили еще в детстве, когда был жив мой отец. Мы всегда знали, что однажды женимся. И я любила его. Так было всегда. Так почему же мне так хочется принадлежать другому? Почему глядя на то, как мужчина, чьего имени я не знаю, пусть даже он тридцать раз бог, раздевается передо мной, я не бегу прочь, сломя голову, а продолжаю завороженно наблюдать за тем, как падает на пол его одежда — предмет за предметом — и жду, когда он начнет раздевать меня?

Спустя пару минут и миллион мятежных мыслей, пронесшихся у меня в голове, Навий Царь стоял передо мной абсолютно обнаженный, серьезный, хищный. Я не видела ни тени усмешки, которая обыкновенно мелькала за гранью его зрачков.

Одним слитным движением, столь быстрым, что я почти не поняла, что произошло, он навис надо мною, опираясь обеими руками с двух сторон от моей головы.

— Я возьму тебя так, что ты никогда этого не забудешь.

Он сказал это просто, без лишней напыщенности, и я поняла, что именно так и будет — едва ли я смогу забыть то, что вот-вот должно случиться. Стон сам собой сорвался с губ, а в следующее мгновение я услышала, как трещит моя одежда, разрываемая сильными руками. Не успела я даже ойкнуть, как ощутила всем телом жар мужского тела, его приятную, такую нужную мне тяжесть.

Навий Царь прижал губы к моей шее, одной рукой накрыл грудь, другой ловко схватил оба моих запястья, закидывая их мне за голову. Я почувствовала, как его колено протискивается между моих стиснутых коленей, и я, не помня себя, не сопротивляясь, не борясь, бесстыдно раздвигаю ноги.

— О, боже, — прошептала я, потому что желание стало так велико, что его невозможно было держать в себе.

— Да, это я, — ответил мужчина, лишь на секунду отрываясь от поцелуев и ласк, его рука скользнула вниз: вдоль талии, слегка коснулась выемки пупка, но продолжила движение и замерла только на самом краю сокровенного места, в котором так горячо пульсировала жажда прикосновений.

Губы его были горячи, они скользили по моей коже, целуя, тревожа. Поцелуй замер на моем соске: он то сжимал, то касался этой вершинки едва ощутимо, то почти кусал, то отрывался на миг, затем снова обхватывая то пылко, то нежно. Я слышала дыхание на своей коже, которая стала внезапно чувствительнее в сотню раз, я видела, как пляшут тени вокруг нас, а может быть, это просто кружилась голова. Я вновь ощутила эту странную пустоту внутри, которую нужно чем-то заполнить, унять болезненную незавершенность.