Невеста
Шрифт:
— Если они так счастливы, может, его жена и есть его пара? Возможно, он просто не распознал сигналы, когда встретил её?
— Нет, — он пристально вглядывается в лунную воду. — В молодости я был там, когда сестра Коэна встретила свою пару. Мы были на пробежке. Она почуяла её запах и вдруг резко остановилась посреди поля. Я подумал, у неё инсульт, — он улыбается. — Она сказала, что это было похоже на открытие новых цветов. Будто у радуги появилось несколько новых полосок.
Я чешу висок. — Звучит неплохо.
— Это… правда здорово. Хотя не всегда одинаково, — бормочет он, словно сам себе. Пытаясь разобраться
— Вот что ты почувствовал? Со своей парой?
На этот раз он поворачивается ко мне. Не знаю, почему ему требуется так много времени, чтобы произнести простое: «Да».
Боже. Это просто полный, совершенный отстой.
Лоу нашёл свою пару, что похоже, настоящее чудо. Но его пара застряла среди моего народа, пока он женат на мне.
— Я сожалею, — выпаливаю я.
Его взгляд спокоен. Слишком спокоен. — Тебе не за что сожалеть.
— Я могу сожалеть, если захочу. Я могу извиниться. Я могу пасть ниц и…
— Почему ты извиняешься?
— Потому что. Через год, максимум, я уйду. — Его благополучие не входит в мои обязанности, но у него уже и так много отняли, заменив всё это тяжестью долга. — Ты сможешь быть со своей парой, и вы будете жить долго и счастливо, кусая друг друга. В это вовлечены укусы, так ведь?
— Да. Укус… — его взгляд скользит вниз по моей шее. Задерживается. — Важен.
— Выглядит болезненно. У Мика, я имею в виду.
— Нет, — хрипит он, не сводя с меня глаз. Мой пульс учащается. — Если всё сделано правильно.
Должно быть, на его теле есть такой же. Секрет, выгравированный на коже под мягкой хлопковой тканью футболки. И, должно быть, он оставил такой же на своей паре — выпуклый шрам, который укажет ему путь домой, по которому можно провести пальцами посреди ночи.
И тут меня осенило. Леденящая душу возможность.
— Это всегда взаимно, верно?
— Укус?
— Вся это тема с парой. Если ты встречаешь кого-то, и чувствуешь, что это твоя пара, и твоя биология меняется… их биология тоже должна измениться, верно? — Мне не нужен словесный ответ, потому что в его стойком, терпеливом выражении лица я вижу, что нет. Не-а. — Твою мать.
Я не романтик, но перспектива ужасает. Мысль о том, что кто-то может быть предназначен другому, кто просто… не отвечает взаимностью. Не может. Не способен. Все чувства мира, но односторонние. Непонятые и несвязанные. Мост, построенный на химии и физике, который обрывается на середине пути, чтобы никогда не продолжиться.
Падение с него переломало бы все кости.
— Звучит чертовски ужасно.
Он задумчиво кивает. — Разве?
— Это пожизненное заключение. — Без права досрочного освобождения. Только ты и сокамерник, который никогда не узнает о твоём существовании.
— Возможно, — произносит он, его плечи напрягаются и расслабляются. — Возможно, в этой незавершённости есть что-то опустошающее. Но, может быть, простое знание того, что другой человек где-то там… — его кадык дёргается. — В этом тоже может быть удовольствие.
Я недоверчиво рассмеялась. — Какая мудрость от того, чья связь явно взаимна.
— Да? — он удивлён, и испытывает ещё какое-то чувство.
— Никто, кто когда-либо сталкивался с безответной любовью, не сказал бы этого.
Его улыбка загадочна. — Так вот какой была твоя любовь? Безответной?
— Любви вообще не было, — я кладу подбородок на колени. Теперь моя очередь смотреть на мерцающее озеро. — Я вампир.
— Вампиры не любят?
— Не так. Мы определённо не говорим об этом.
— Об отношениях?
— О чувствах. Нас не воспитывают, чтобы придавать этому большое значение. Нам внушают, что главное — благо многих. Продолжение рода. Остальное — потом. По крайней мере, так я это понимаю и я очень плохо разбираюсь в обычаях своего народа. Серена спрашивала меня, что считается нормальным в обществе вампиров, а я не могла ей ответить. Когда я попыталась вернуться после того, как побывала в качестве Залога, это было… — я вздрагиваю. — Я не знала, как себя вести. Мой Язык был грубым. Я не понимала, что происходит, понимаешь?
Да, он понимает. Я это знаю.
— Поэтому ты вернулась к людям?
Вместо «да» я отвечаю: — Так было меньше боли. Ощущать себя чужой среди тех, кто никогда не должны были быть мне близки.
Он вздыхает, подтягивает колени к груди, обхватив их руками. Меня пронзает мысль: прямо здесь, прямо сейчас, я не чувствую себя особенно одинокой.
— Ты прав, Лоу. У меня нет нужной прошивки, чтобы понять, что такое пара, и я не могу представить, чтобы встретить кого-то и испытать то чувство родства, о котором ты говоришь. Но… — я закрываю глаза и вспоминаю момент пятнадцать лет назад. В мою дверь постучала опекун и представила мне темноглазую девочку с ямочками на щеках. Слова застряли у меня в горле. — Я смогла установить программное обеспечение. Потому что Серена дала его мне. И может быть, временами я разочаровывала её, может, она на меня злилась, но в целом это не так важно. Я понимаю, что ты готов встретиться с Эмери в одиночку или пожертвовать всем ради своей стаи. Я понимаю, потому что чувствую то же самое по отношению к Серене. И по причинам, которые я не могу полностью объяснить, потому что чувства чертовски сложны для меня, я хотела бы пойти с тобой. Помочь тебе найти того, кто пытается навредить Ане. И я думаю, Серена бы мной гордилась, потому что меня наконец-то что-то волнует. Хотя бы немного.
Он слишком долго изучает меня в лунном свете. — Это была крутая речь, Мизери.
— Крутая — моё второе имя.
— Твоё второе имя — Лин.
Чёрт. — Прекрати читать моё досье.
— Никогда, — он вдыхает. Запрокидывает голову. Смотрит на те же звезды, которые я изучаю всю ночь. — Если мы сделаем это, если я возьму тебя с собой, то всё будет по-моему. Чтобы убедиться, что ты в безопасности.
Моё сердце трепещет от надежды. — Какой твой план? Архитектурный? Включающий в себя коринфские пилястры?