Невезучая, или невеста для Антихриста
Шрифт:
— Орать-то зачем? Я такими темпами до ваших омаров могу вообще не дожить, — возмутилась я и попыталась выдернуть из клешней упыря свою руку.
Попытка обернулась крахом, и мы с "Марфой Васильевной" настороженно прищурились:
— А чего это вы руки распускаете? Вцепились в меня, понимаешь, как нимфетка в статуэтку "Оскара". Немедленно прекратите.
— Еще чего, Антипенко, — прогудел шеф, продолжая тащить меня с ослиным упрямством вперед. — Вас же без присмотра оставлять нельзя. Или нос себе разобьете, или шею свернете.
— А
На миг мы с "Марфой Васильевной" даже сопротивляться перестали, настолько шокирующим было это откровение. Но это продлилось всего лишь миг, потому что босс тут же вернул себе амплуа упыря и злыдня, самоуверенно провещав:
— Да знаю я эти ваши штучки, Антипенко. За вами глаз да глаз. Вот сейчас навернетесь с поребрика, а потом будете меня не только "секьюритизацией активов" шантажировать, но и заставите за износ и амортизацию платить.
У меня от неожиданности случился нервный тик одного глаза. Это он кого так обозвал? Опустив голову вниз, я критично посмотрела на свои нижние конечности, потом подняла на Люциевича страшный, как увядшие надежды, взгляд и как озмеегорынничалась:
— А чем это вам мои ноги не понравились?
— Почему не понравились? — вытаращился на меня этот гад.
— Износ, значит? — подняла я свою левую ногу. — Амортизация? — переступила и показала правую. — Сейчас я вам портфель ипотечных кредитов организую.
И на этой жизнеутверждающей ноте я подло подвернула каблук и начала гордо падать.
В какую спортивную секцию родители в детстве водили Люциевича — не знаю, но Шаолинь по нему плакал. Приняв неизвестную мне ранее позу "атакующий упырь", этот подпольный ассасин антихристовской наружности умудрился извернуться и поймать нас с "Марфой Васильевной" почти у самой земли. И что самое странное — в обе руки.
Ужас.
Ну, чтоб вы понимали весь масштаб катастрофы — остановить мой "крестовый поход" еще никто не пытался, а этот не только дерзнул, но еще и смог.
И вот пока мы с двумя первыми буквами моей счастливой звезды тихо офигевали, наглые и, как оказалось, надежные руки босса зачем-то прижали мое безвольное тельце к его, скажем так, почти богатырской груди.
— Вы целы? — хрипло уточнил А.Л. Люциферов, а затем зачем-то попытался ощупать пальцами те места, которые его блудливые конечности держали.
Я была против, а подлые гормоны и "Марфа Васильевна" — "за", поэтому общим коллегиальным решением они взяли и лишили меня права голоса.
— Антипенко, надеюсь, вы молчите не потому что задумали очередную подлянку? — ускоряя шаг, потащил меня куда-то чертобосс.
Некстати вспомнилась сказка о Мухе-Цокотухе и паучке, который ее в уголок всем понятно зачем поволок.
Зачем и куда меня волок Люциевич было непонятно, поэтому назревал животрепещущий вопрос:
— А куда это вы меня несете?
— В ресторан, — буркнул босс. — Тут метров сто осталось, — добавил он,
— Я, между прочим, могу и сама туда дойти. На своих изношенных амортизаторах.
Шеф шумно выдохнул, зачем-то посмотрел на мои торчащие из-под подскочившей юбки коленки, обтянутые капроновыми чулками, а затем нервно выдал:
— Заткнитесь, Антипенко, или я вас сейчас поцелую.
Честно? Я настолько растерялась, что даже испугаться не успела.
— С чего это вдруг? — изумленно уставилась на шефа, который, мрачно насупив холеную морду, вдруг отчебучил:
— Потому что когда я смотрю на ваши амортизаторы, начинаю представлять то, что вы имели в виду под портфелем ипотечных кредитов, и у меня возникает стойкое желание пойти и устроить вам внутренний аудит.
Озвереть. Люди добрые, а что это такое происходит?
— Вы же еще даже не пили, — опешила я.
— Вот именно, — озадаченно согласился Люциевич, никак не реагируя на мои попытки побыстрее с него слезть. — Вы на меня плохо действуете, Антипенко.
— Намекаете на то, что глядя на меня, думаете о пороке и разврате?
— Нет, скорее, мечтаю о размножении.
— Слушайте, у нас, между прочим, деловой ужин, — опомнилась от первоначального шока я. — Поэтому не будем смешивать работу и личное. Котлеты — отдельно, омары — отдельно.
А.Л. Люциферов осторожно опустил меня на землю, непринужденно одернул мою юбку, поправил узел галстука на своей шее и нагло так заявил:
— Не будем, Антипенко, делить клешню еще невареного омара. Кстати, мы пришли.
Он вежливо указал взглядом направление, и я угрюмо уставилась на вывеску ресторана, гласящую ярким неоном: "Клешни и щупальца".
— Ну, хорошо хоть не рога и копыта, — покачала головой.
— А чем это вас рога не устраивают? — зачем-то решил предъявить мне претензию Люциевич и я, не задумываясь, ответила:
— Несъедобные.
— А… В этом смысле, — выдохнул шеф, и вяло пробубнил себе под нос: — Ну, в принципе, да.
Я вот не поняла: это он сейчас о чем?
Времени на размышления мне не оставили, подхватив под локоток и препроводив в любезно открытые для нас метрдотелем двери, за которыми обнаружился фантастического вида ресторан, где я себя почувствовала если не владычицею морскою, то как минимум русалочкой.
По всему залу вместо колонн были установлены огромные цилиндрические аквариумы с синей подсветкой, в которых мирно обитала всякая подводная живность: шевелили длинными усами креветки, весело гонялись друг за другом разноцветные рыбки и лениво шевелили своими щупальцами красивые актинии.
За стеклом одной из импровизированных колонн я заметила до боли знакомые рыбьи морды, и с укоризной взглянув на Люциевича, спросила:
— Вы своих пираний отсюда, что ли, сперли?
— Почему сразу спер? — возмутился босс. — Я их тут купил.