Невидимые знаки
Шрифт:
В течение двух месяцев ко мне не прикасались. Мне и в голову не приходило, что я в этом нуждаюсь... но, черт возьми... я нуждался.
Дети не были ласковыми. Пиппа получала необходимую ей ласку от Эстель, а Коннор был доволен ударом кулака, а не объятиями. А Эстель получала свои объятия от Пиппы и изредка от Коннора.
Что я получал? Ничего.
Чертово ничто.
Я никогда не был любителем крепких объятий, обнимал только тех, кто был мне по-настоящему дорог. Мой отец заслужил свою долю,
Но кроме этого, я сократил физический контакт до минимума — даже когда у меня не было выбора из-за того, что произошло после смерти мамы, я не стремился к большему, чем должен был.
Но Эстель?
Жить с ней. Спать рядом с ней. Наблюдать за ней. Быть для нее лучшим чертовым другом, каким я только мог быть.
Это убивало меня.
Каждый проклятый день я умирал все сильнее. Я жаждал чуть сильнее. Я мечтал чуть глубже.
Я жалок.
Я отдал свое сердце этой женщине, вопреки своим желаниям и здравому смыслу, и скатился дальше по скользкой дорожке любовного вожделения. А она не полюбила меня в ответ. Не так, как мне было нужно.
Эй, это была жизнь. Мы разбились, падая на землю. Почему я думал, что найду положительные стороны?
Когда я ничего не ответил, она вернулась к массажу поясницы.
— Хочешь, я сделаю это за тебя? — я ухмыльнулся, скрывая все, что никогда бы не сказал.
Она мягко улыбнулась.
— Я в порядке. Спасибо.
Она не хотела даже платонического массажа от друга.
Почему я вообще беспокоюсь?
Я отодвинулся.
— Коннор. — Мой крик прозвучал жестче, чем я хотел. — Отдай мне это чертово животное и дай Пиппе передохнуть. Давай приготовим ужин.
Ужин.
Хвала аду, что есть что-то кроме моллюсков.
Пиппа подошла ко мне и обхватила меня за бедра.
— Не позволяй ему прикасаться ко мне этим.
Ее маленькое тело, прижатое к моему, больно кольнуло мое почерневшее сердце. Пригнувшись к ней, я прижал ее к себе. Мне было все равно, что я выгляжу как психопат. Я просто хотел обнять ее.
Она замерла, не привыкшая к таким объятиям с моей стороны. Неуверенно она сжала меня в ответ. Ее губы прильнули к моей бородатой щеке.
— Люблю тебя, Гэл.
Я взъерошил ее волосы.
— Я тоже тебя люблю.
Эстель наблюдала за всем этим.
Пусть смотрит.
Я не подал виду, что мне было так же больно, когда Пиппа ушла, как и когда она обняла меня. У меня было странное настроение, и мне нужно было время, чтобы разобраться в себе.
Выхватив у Коннора осьминога, я подошел к огню и вытащил швейцарский армейский нож.
Эстель последовала за мной.
— Как, черт возьми, ты поймал эту штуку?
— Командная работа.
— Это можно есть?
— Безопасно, как любой
— Мы будем это есть? — Глаза Пиппы расширились. — Но в нем тенто-тента-тентоплитки.
— Они называются щупальцами, и да. Это вкусно. — Я засмеялся, когда она скривила лицо.
Коннор ткнул в мертвое животное на моих коленях.
— Оно отправляется прямо в мой желудок. Неважно, каково оно на вкус. Я умираю с голоду.
Я усмехнулся.
— Горжусь тобой, Ко. Сегодня у нас будет пиршество, благодаря твоим охотничьим навыкам.
Он открыл рот, чтобы возразить, но я заставил его замолчать. Логистика не имела значения. Он много работал, и это был его триумф, а не мой.
Заразительное предвкушение распространилось по лагерю, превращая повседневную рутину в волнение. Все столпились вокруг меня, пока я отрезал голову ножом. Затем я разрезал восемь щупалец на части и передал их детям, чтобы они отнесли их в море для мытья.
Его нужно было обработать, но я не мог быть уверенным. И я был убеждён, что существует множество способов приготовления такого деликатеса, но всё, что я смог придумать, — это шашлык.
Очистив, я нанизал резиновое мясо на четыре палочки и передал их моей семье, оказавшейся в затруднительном положении.
— Ужин.
Эстель благодарно улыбнулась.
— Спасибо.
— Не благодари меня. Поблагодари Коннора.
Она перенаправила свою улыбку.
— Спасибо, Ко.
Он взглянул на меня, прежде чем усмехнуться.
— Не за что.
Вместо того чтобы занять место у костра, Эстель подняла глаза и посмотрела на подлесок позади себя.
В чем ее проблема?
— Знаешь, что? — Она передала свою палочку осьминога Пиппе. — Приготовь для меня. Я скоро вернусь.
— Что? Почему? — Я стоял неловко, смахивая песок с задницы. — Куда ты идешь?
— Ммм, ничего. Просто... дай мне секунду. — Она зашагала вверх по пляжу к деревьям.
Я смотрел ей вслед. Либо ей нужно было воспользоваться уборной, либо было что-то, о чем она мне не сказала.
Кого я обманывал? Она многого мне не говорила.
Я пытался выбросить это из головы, пока дети пихали шашлыки в огонь, а я учил их лучшему способу жарки осьминога, но не смог.
Я ненавидел, что она не открывалась мне. Я ненавидел, что до сих пор ничего о ней не знаю.
Это потому, что цена ее прошлого — это твое прошлое.
И я не был готов вылить эту банку грязных червей.
Наконец (прошло не так уж много времени), Эстель вернулась, немного смущенная, немного испуганная, но в основном непреклонная.