Невинная в гареме шейха
Шрифт:
— Рамиз, не надо. Пожалуйста.
— «Не надо» что?
— Не надо все портить. Это был идеальный побег в сказку.
Он забрал у нее руку.
— Для тебя это до сих пор сказка?
Силия в замешательстве на него посмотрела и дрогнувшим голосом спросила:
— А для тебя нет?
Рамиз пожал плечами:
— Берем верблюдов и отправляемся к шатрам шейха Фарида. Нечего тратить время впустую.
— Рамиз…
Но он быстро вышел. Силия уставилась на то место, где он стоял. Всю неделю ей казалось, что она его хорошо понимает, но сегодня она не представляла, о чем он думает. И что было в ее словах такого что он стал… каким? Рассерженным? Да, немного но дело не только
Она набросила на себя желтовато-коричневую абайю, расшитую красными и золотыми нитями, и посмотрела в зеркало. Рамиз как будто разочаровался. Но почему?
Эта ночь будет их последней ночью в пустыне, их последней ночью в ее шатре. А когда они вернутся во дворец, все закончится? Он это имел в виду. Что не будет приходить к ней в гарем? Что она ему надоела? И он хочет постепенно ее отстранить.
У нее подкосились ноги от ужасного предчувствия, и она рухнула на диван. Под последней их ночью в пустыне подразумевалась вообще их последняя ночь. Других не будет. Никогда. Рамиз имел в виду именно это. Ошибки быть не может. Силия заморгала, прогоняя горячие слезы. Она знала, что когда-нибудь их связь закончится, но надеялась, что она продлится еще какое-то время, вернее, до самого ее отъезда. Но теперь она понимала, что он прав. Каждое утро просыпаться и мучиться сомнениями, сегодня приедет ее отец или завтра… это было бы невыносимо.
Отец заберет ее домой. Но ее дом здесь, с Рамизом. Без него она приговорена жить не своей жизнью. Силия шмыгнула носом, высморкалась и отчитала себя за такие странные фантазии. У нее еще будет целая ночь. У нее останутся воспоминания. Все могло быть значительно хуже, подбодрила она себя. Хотя в глубине души сама не понимала, что может быть для нее хуже этого.
Встреча с шейхом Фаридом прошла вполне хорошо, хотя Силия очень волновалась, боясь чем-нибудь подвести Рамиза.
— Это невозможно, — заверил ее тот и с удивлением обнаружил, что действительно так считает. — Я вам полностью доверяю.
И это тоже было правдой, сей факт удивил его еще больше, поскольку он никому никогда полностью не доверял. Не доверял делать что-либо от своего имени без четких инструкций, не позволял самостоятельно говорить и действовать. Никому, даже Акилу. И все же Силии он мог довериться. Он доверял ее суждениям, доверял ее деловым способностям. Он сидел рядом с ней, переводил только по мере надобности и с восхищением смотрел, как Силия очаровывает Фарида так же, как она, казалось, очаровывает всех, с кем разговаривает — от торговцев на базаре до Ясмины, служанок и всех детей в радиусе ста ярдов. И вот теперь даже хитрый старый бедуин, проведя в ее обществе довольно короткое время, тоже начал шутить и улыбаться — для подобного расположения самому Рамизу потребовалась бы не одна и не две беседы.
Шейх Фарид позвал к себе жен и младших детей. Среди них оказалась маленькая девочка, которую Рамиз видел накануне с Силией. Тогда она рвалась посидеть у Силии на коленях, а та учила ее считать, используя для удобства соломинки. И сейчас Силия подбадривала девочку продемонстрировать отцу свои успехи.
Завершая встречу, Фарид пообещал подумать, как восполнить недостаток учителей, с точки зрения Рамиза, такое обещание — гигантский скачок вперед.
— Ваша гостья с Запада просто необыкновенный дар, — сказал шейх Рамизу. — У нее разум мужчины, а тело прекрасной женщины. — Он повернулся к Силии: — Если бы вы соблаговолили остаться с нами, я был бы счастлив сделать вас своей седьмой женой. Правда, боюсь, у принца Рамиза другое мнение по этому поводу. — Шейх Фарид печально улыбнулся. — Мне не в чем ему завидовать, ибо у меня есть шесть прекрасных жен, а у бедного парня
Бедуин сложил руки и поклонился.
— Безопасного путешествия, друзья мои. Мир вам!
Силия сделала ответный жест.
— Ва-алейкум ас-салям, шейх Фарид. Быть может, наши пути когда-нибудь снова пересекутся.
— Я буду молиться об этом.
С бедуинскими детьми Силия прощалась гораздо дольше и менее официальным образом. Ребятишки толпой окружили ее со всех сторон и дергали ее за абайю, пытаясь обратить на себя внимание. Рамиз стоял в стороне и наблюдал за ними, испытывая странное щемящее чувство. «Это гордость, — подумал он. — Я горжусь ею и горжусь быть с ней». Он чувствовал общность с Силией, своеобразную сопричастность, и это было приятно. Наверное, что-то подобное испытывают супруги. Чувство товарищества.
«У нее разум мужчины, а тело прекрасной женщины». В устах шейха Фарада это был высочайший комплимент, и Силия его заслужила. Она — исключительный человек и заслужи ват а, чтобы ее таковой признавали. Признавали такой, какая она есть, если пользоваться ее собственным лексиконом. Он только сейчас осознал — и с чужой подачи, — что давно перестал подгонять ее под какие-либо шаблоны. Силия — это Силия. Необыкновенная женщина, единственная в своем роде. Он никогда больше не встретит подобной женщины.
Силии наконец удалось вырваться из детских объятий. Рамиз помог ей взобраться в высокое седло на верблюда, и они тронулись в путь. Дети бежали за ними еще добрую сотню ярдов и махали руками, маленькая дочь шейха остановилась последней, совсем выбившись из сил. Силию это безмерно тронуло, и она промокнула глаза кружевным платочком. Тогда Рамиз снизил скорость, чтобы дать ей время прийти в себя. Безжалостная реальность ее скорого отъезда внезапно встала перед ним со всей очевидностью.
Этим «побегом в сказку», как она его называла, он намеревался излечиться от своей одержимости. «Единственный способ устранить искушение — это ему отдаться». Всего несколько дней назад эти слова Асада казались ответом на его молитвы. Теперь же они казались жестокой над ним насмешкой. Он поддался искушению, отказался от своих принципов, но вместо того, чтобы пресытиться, пристрастился к ней, как к гашишу. Он испытывал жизненную потребность видеть ее постоянно, обладать ее телом, ее разумом.
Он нуждался в Силии. Он жаждал ее. Он уже не представлял без нее жизни. Предстоящее одиночество напоминало раскинувшуюся впереди пустыню — сожженную до безжизненности, пыльную, сухую, лишенную красок.
Прибывший нарочный сообщил, что англичане уже прибыли в порт и в данный момент проводники Рамиза ведут их караван через пустыню в Балирму. Завтра Рамиз с Силией прибудут во дворец, и там ее уже будет ждать отец, который наверняка сразу захочет увезти ее в Англию. У них осталась лишь эта ночь. Всего одна ночь.
Невыносимо смотреть в такое безликое будущее. Он почти сердился на Силию. Пока она не появилась в его жизни, он даже не ощущал своего одиночества. Он ни в ком и ни в чем не нуждался. Для него имел значение только А-Кадиз. Вся жизнь, все помыслы принадлежали его стране. А теперь краски А-Кадиза поблекли, стали похожи на холодное ноябрьское утро в Англии. Без Силии.
Сегодня они в последний раз проведут ночь вместе. Завтра ему предстоит отсечь Силию от своей жизни. Только почему у него такое чувство, что он собирается отсекать часть себя? Он даже не знает, как она относится к расставанию. Его раздражали ее спокойствие и собранность, он жаждал ясные проявления любви. Но он не должен ее любить — так же как и она не должна испытывать к нему этих чувств.