Невиновных нет
Шрифт:
– Приехал для этого. Напился из-за того, что у меня неприятности.
– Итак?
– спросил я.
– Не кажется ли тебе, что слишком ты услужлив?
– Возможно. Такой у меня характер.
– Оставь! Я не вчера вылез из чрева. Ни для кого не секрет, что ваши тут, на Западе, "Техноэкспорты", "Автоэкспорты" и прочие конторы - это маленькие филиалы большой московской конторы, - он прищурил глаз.
– И ты подозреваешь, что я?..
– Пока только предполагаю. А что здесь невозможного?
– Что еще тебя натолкнуло на эти предположения?
– Однажды ночью мы с Леони курили в постели. И она сказала: "Поосторожней с ним, Ив. Слишком он, как бы это тебе сказать... гладкий, без углов. Мужчины
– Что же ты обнаружил? Если допустить, что ты действительно прав, что же меня может интересовать на твоей фирме? Унитазы, бидэ, умывальники, облицовочная плитка?
– Я специально пригласил тебя осмотреть фирму. Все тебе в ней искренне понравилось, хотя глаза твои оставались спокойными. Они взблеснули, когда я подвел тебя к зарешеченной двери на четвертом этаже, где есть охрана. И потускнели, когда я тебя туда не пустил. Это во-первых. Во-вторых, когда я посетовал, что сроки поставки глины из Белояровска не соблюдаются, ты спросил: "А когда по контракту должна быть последняя поставка глины?" Откуда ты знал, что это - _п_о_с_л_е_д_н_я_я_? Я ведь только упомянул о несоблюдении сроков. Значит ты откуда-то получил эту информацию из России. Кого же ты запрашивал и зачем? Далее. У нас сложились с тобой добрые отношения. Но не настолько, чтобы ты так заботливо-бескорыстно, отвлекаясь от своих дел, суетился вокруг моих забот с глиной. Ведь это требует от тебя и каких-то усилий, расходов, у кого-то одалживаться, просить. Кого! Кто же при вашем-то бюрократизме смог так оперативно все сделать? Только после разговора с Леони, мне вспомнилась мелочь, увидевшаяся сейчас иначе. Помнишь наше знакомство у церкви? У тебя забарахлил двигатель. Оказалось всего лишь, что ты перекачал, забрызгал свечи. И это ты - человек, который не первый год водит машину, да еще инженер, не понял самого элементарного?!
– Все это довольно зыбко, согласись, - сказал я.
– Но допустим, у Леони сверхчутье, и ты, поразмыслив, признал, что она права. Что дальше?
– Ты скоро уезжаешь. Насовсем. И слава Богу. От меня ты ничего не получил. Мы забудем друг друга.
Он умолк. Я ждал. Наступила долгая пауза. Затем я спросил:
– Это и есть твои неприятности, из-за которых ты напился?
Он махнул рукой с зажатой меж пальцев сигаретой, как бы отвергая мое предположение, и резко сказал:
– Я накануне банкротства. Нечем погасить большой кредит. Осталось два месяца. Это очень мало, чтоб я успел достать нужную сумму.
Что это было? Намек или искренняя исповедь?
– Чем это вызвано?
– в моей голове младенчески зашевелилась мысль, постепенно взрослея. Последний шанс!
– Мои оптовики здесь и в Бельгии скуплены на корню немцами.
– С удовольствием дал бы тебе деньги, но - увы! Моя зарплата составляет наверное десятитысячную долю необходимой тебе суммы, - сказал я.
– Если не более.
– Но есть выход из положения, - решился я.
– Какой?
– вяло спросил он, не веря, что я могу предложить что-либо существенное.
– Работы, которые ты ведешь в секретной лаборатории на четвертом этаже представляют интерес для другого государства?
– прямо спросил я, чувствуя как возле селезенки нервно задергался мускул.
Кнорре не крикнул на меня, не осадил, не возмутился, не ухмыльнулся победно, а спокойно спросил вдруг:
– У тебя виски есть?
– Есть.
– Принеси.
Я принес непочатую фигурную бутылку "Dimple", лед и содовую. Он налил в стаканы - себе и мне.
– А что если я позвоню в полицию по поводу твоего предложения? Не боишься?
– А я пошутил, - сказал я.
– Допустим, я соглашусь.
– Считай, что мы спьяну играем в какую-то
– Давай перекинемся. Ты платишь мне сколько нужно, чтоб я погасил кредит и проценты. Наличными. А ты подумал, как я эти наличные положу на свой банковский счет?! У нас, милый Павел, за этим очень строго следят, сказал он мне, как несмышленышу.
– Ты получишь не наличными, переведут на твой счет.
– А что ты будешь от этого иметь? Аплодисменты начальства?
– Аплодисментов начальства я боюсь: иногда голова может оказаться меж их ладонями... Ты очень дорожишь этим заказом?
– Работы финансирует одно правительственное агентство, я получаю небольшой процент. Просто престиж... Ты не ответил мне, что лично ты будешь иметь от такой сделки: орден или еще одну звезду на погоны? Стоит ли это твоих усилий, риска?
И тут я без обиняков изложил ему то, что задумал и в конце добавил:
– Орден и звезды на погоны мне уже не нужны, я скоро уволюсь. Мне дома нужны будут деньги.
– Значит то, что я, допустим, тебе передам, ты намерен...
– Денег хватит и тебе, и мне, - перебил я его.
– А как ты перевезешь свою долю через границу? В мешке?
– хмыкнул он.
– Это же будет семизначная цифра.
– Я ничего не собираюсь перевозить. Открою здесь счет.
– Рискнешь на свое имя?!
– удивился он.
– Нет.
– И что дальше?
– Мы с тобой создаем совместное предприятие в России. Номенклатура изделий и технология твоей фирмы. В России рынок прожорливый, впоследствии, возможно, и Восточная Европа. Контрольный пакет: твой - 59, моих - 41. То, что я сейчас говорю, это - не экспромты. Мною давно все просчитано. Все в Москве будет создаваться по типу твоего "Ориона". И в скором времени нищие труженики России, всего СНГ будут садиться на прекрасные унитазы. Работы в твоей секретной лаборатории ты должен продолжать; во-первых, чтоб не вызывать подозрения, во-вторых, как возможный источник нашего дальнейшего финансового благополучия.
– И все-таки, на чью фамилию ты откроешь здесь счет в банке?
– Это я тебе скажу после того, как ты примешь решение.
Мы опять умолкли, потягивали виски. Несмотря на то, что Кнорре пил, он трезвел.
– Вызови мне такси, - наконец произнес он. На раздумья времени у меня не так много. Поэтому ответ мой ты получишь через неделю.
Через полчаса он уехал...
Неделю я прожил, как рыба на холодной сковородке, боясь, что вот-вот под нею зажгут газ, чтоб изжарить. Во всем, что я изложил Кнорре, риска почти не было - произносились слова, а факты, годные для следователя, отсутствовали. Уязвимым оставалось лишь одно: если Кнорре выдаст меня, ему велят, чтоб мне он ответил согласием, а брать меня будут с поличным, в момент передачи из рук в руки микропленок с рецептурой, технологией. Две ночи я не спал, терзали сомнения, страх, в какой-то момент решил было позвонить ему и сказать, что сделка наша почему-либо не состоится. Почему - придумать я мог, что угодно. В бессонные ночи, да и днем, чем бы ни был занят, мозг мой работал лишь в одном направлении: выдаст или нет? Я бессчетное количество раз прокручивал в памяти весь наш разговор, каждую фразу, каждое слово, пытаясь найти фальш, переигрывание в его словах, в последовательности и логике, с какими он выспрашивал меня; все время я напоминал себе, что вместе с крючком и наживкой рыбка может заглотать и рыбака. Постепенно я пришел к одной главной мысли, несколько успокоившей меня: допустим, Кнорре меня сдаст, что он за это получит. Громкую похвальную прессу, станет героем телевидения и радио? Шумиха эта продлится неделю-две максимум, ее место займут другие сенсации. Меня вышлют, все уляжется. Но кредит и проценты, которые он должен, останутся не погашенными, и через какое-то время из героя одной сенсации он превратится в героя другой, - как банкрот. Кнорре умен, опытен, не может он не просчитать подобный финал...