Невыносимое счастье опера Волкова
Шрифт:
Волков, конечно, держится и храбрится, но досталось ему прилично. Виду не подает, но больно. От этого в сердце образуется дыра. Хочется его пожалеть. Просто обнять и никуда не уходить. Я почему то физически чувствую, что ему это нужно. Но Руся…
Одергиваю себя. Что за сентиментальные порывы, Кулагина? Он мальчик большой, и жалость ему твоя не нужна. Да и вариантов в любом случае нет.
Забираю ключи, закрываю его дома и, переодевшись в спортивный костюм, трачу еще какое-то время на "знакомство" с его внедорожником. Дома у меня
Подгоняя руль и сидение под себя, в начале четвертого благополучно трогаюсь с места. Включаю навигатор с адресом школы Ру и пытаюсь сконцентрироваться на дороге. Мой водительский стаж достаточно приличный, чтобы чувствовать себя комфортно за рулем, но сегодня я не на своем месте явно. Дергаюсь, ерзаю и косячу. Много косячу! То поворотники теряю, то скорости, то вообще в зеркала посмотреть забываю. С такой рассеянностью убиться проще простого. Мы с этой "девочкой" явно друг друга бесим! Потому что она рычит, а я шиплю, ругаясь на каждом повороте матом, как портовый грузчик.
В конце концов это приводит к тому, что первая половина пути идет через задницу, и на ближайшем же повороте, в десяти километрах от дома, меня останавливает доблестный инспектор ГИБДД. Приехали, Кулагина!
Со психу бью по рулю и скрепя сердце приспускаю окно.
– Лейтенант Василий Ивушкин, предъявите ваши документы.
– Я что-то нарушила, лейтенант?
– Никак нет, стандартная проверка. Так я могу увидеть ваши документы, девушка?
Зубами скрежеща, лезу в сумку за правами. Протягиваю их Василию и, пока тот дотошно вчитывается в пластиковую карточку, лезу в поисках страховки. Весь бардачок обшарила – нет ее! Как так? Вик же сказал, что она здесь! Это же надо так вляпаться. Закон подлости работает исправно.
Я начинаю терять терпение. Инспектор ГАИ начинает терять терпение. Время уходит, Ру звонит. А я все еще сотый раз по кругу шарю рукой в бардачке в поисках той самой открытой страховки, отбрасывая в сторону ненужное. А там его до фига и больше. Чисто пацанский бардачок: сигареты, презервативы, какие-то явно служебные бумажки… все есть, страховки нет. Ну, Вик! Ну…
И чего делать?
Лейтенант уже явно нервничает. Да и у меня тоже адреналин шкалит. Нахожу номер Вика и набираю, а какие еще варианты? Он отвечает со второго же гудка.
– Конфетка?
– Волков, страховки в бардачке нет.
– Как нет?
– Вот так нет, Вик!
– Странно. Может, на работе выложил. Да и похрен, езжай без нее.
Сжимаю челюсти и скалюсь в сторону сотрудника ГИБДД, рыча тихо в трубку:
– Я бы рада, но не могу.
– Что не могу, Кулагина?
– Что-что, меня остановили!
– Как?
– Молча, палкой взмахнув! Остановили проверить документы, документов нет, Ру я забрать не успела. Что мне делать?
– Так, спокойно, – тут же подбирается Вик, –
– Кому?
– Остановил тебя кто?
– Лейтенант Василий Ивушкин.
– Вот лейтенанту трубу в ухо и дай. Без паники, щас все решу. Права с собой, надеюсь?
– Права с собой.
– Вот и умница.
– Простите, лейтенант, – опускаю окно ниже. – Вас, – протягиваю мужчине мобильник. Этот жест ему явно не нравится, челюстями от недовольства поигрывает, но телефон берет, сурово отрапортовав в трубку Волкову:
– Лейтенант Ивушкин…
Пока Вик проводит с младшим по званию воспитательную беседу, перебираю еще раз для верности все бумаги, что нашла у Волкова в бардачке. Тут и заявления, и справки, и протоколы, говорю же, чисто ментовскя тема. Но заветной страховки нет.
Складываю листочек к листочку, поправляя пачку, когда неожиданно оттуда выпадает один. Отлетает на пол переднего пассажирского. Приходится отстегнуться, доставая пропажу. Нашарив рукой бумажку, поднимаю, переворачиваю и…
Зависаю.
Сквозь открытые губы вылетает вздох. Не моргая, смотрю на фотку. Да, это фотография – потрепанная от времени, слегка выцветшая… моя. Та самая, которую Вик сказал, что сжег. Та самая, которую он забирал с собой в армию. Я слишком хорошо помню, что это была именно она! Третья, из фотобудки.
Сохранил…
Эта мысль резко колет где-то между ребер, впиваясь больно и остро. Неужели все десять лет Вик хранил ее? Да еще и не абы где, а в документах, в бардачке! Зачем? Почему? Логичней было бы и правда избавиться. Так обычно и делают, когда ранят, обижают или… бросают. Но он этого не сделал. Что это значит?
Ох.
Растираю ладонью в районе груди. Странное чувство, будто там синяк посадила. Тянет. Когда в зеркало раздается стук, я аж подпрыгиваю от неожиданности, совершенно потерявшись в пространстве. Ивушкин протягивает мне телефон и права со словами:
– Можете ехать, гражданочка. Хорошего дня!
Я как сомнамбула киваю, так и не придя в себя до конца. Прижимаю телефон к уху, слышу:
– Все, можешь ехать, Тони. Если еще будут проблемы, звони. Но лучше, чтобы их не было, – ухмыляется Волков.
Я молчу.
– Ау? Кулагина на связи?
– Я… я да. Я поняла. Поехала.
– Эй, конфетка, все в норме?
Даже не знаю, как тебе, Виктор сказать. Но нет, определенно не все в норме.
Глава 20
Глава 20
Нина
– Как тебе игра, Тони?
– Очень круто! У вас там такие скорости – дух захватывает. Я иногда смотрела и удивлялась, как вы с девчонками в ногах не путаетесь. Мне кажется, выпусти меня на поле, ха-х, точно шею бы себе свернула.