Невыживший
Шрифт:
– О нас? – отстраненно спросила она, выходя из подъезда. Анна Петровна… Ах да. Это ведь та самая старушка, что вечно угощала их с Катей конфетами!
– Да, о вас. Вас и вашей сестре. Она всех в районе знала, – с гордостью проинформировал ее мужчина. Спохватившись, он прибавил: – Меня Алексей Михайлович зовут. Я ее племянник. Анна Петровна умерла, земля ей пухом.
– Соболезную, – сказала Настя без особого сочувствия.
– Спасибо.
Они вышли на улицу. Лицо Алексея Михайловича посерьезнело.
– Вы тоже меня простите, я тут болтаю, а ваша сестра… Анна Петровна рассказывала.
Настя ничего не ответила. Его тело ломило от усталости
И она хорошо помнила Анну Петровну, добрую тихую бабушку с белыми, как снег, волосами. Почему бы не послушать напоследок приятные слова о хорошем человеке?
Мимо семенили грузчики. Матерясь сквозь зубы, они тащили громадный стол.
– Вы не подумайте, – торопливо заговорил Алексей Михайлович, словно истолковав молчание Насти по-своему. – Это не воровство, я законный наследник!
Настя пожала плечами.
«Мне нет до этого дела», – хотела сказать она, но в последний миг передумала.
Она стояла у лавки, наблюдая за работой грузчиков, словно забыв о том, что времени у нее в обрез и она может опоздать на самолет. Из подъезда выносились старые коробки, переклееные скотчем, стулья, тюки с тряпьем и прочий скарб, который многие годы копился в доме престарелой женщины. То, что представляло хоть какую-то ценность, складывали в припаркованную у подъезда зачуханную «Газель». Откровенный хлам бросали в мусорный контейнер.
– Чистой души человек, – бормотал тем временем Алексей Михайлович. – Мухи не обидела за свою жизнь. А прожила она ого-го! Девяносто седьмой год отметила, а через три дня отдала богу душу. Вот как бывает.
Он вынул из пачки сигарету и покосился на Настю:
– Будете?
– Нет, – машинально ответила та. И зачем-то добавила: – У меня скоро будет ребенок.
– О! Рад за вас! Хорошо, тогда я потом покурю, – заявил мужчина, засовывая мятую сигарету обратно в пачку.
– Она была одинокой? Ваша тетя?
– У нее был муж, Иван Андреич. Ветеран войны. Охотник, каких свет не видывал, – тепло сказал Алексей Михайлович. – Хорошо они жили. Да вот бог детей не дал. Переживала сильно она. Анна Петровна то есть. Любили они друг друга. Только вот… – Он вздохнул, замешкавшись. – Несчастная она была, если честно. Про ее жизнь можно целую книгу написать! Вы уж извините, Настя, что я так навязчиво… но, судя по всему, вы ведь тоже ее знали?
– Все нормально, Алексей Михайлович. Говорите, я слушаю.
Воодушевившись, он продолжил:
– Она случайно связалась с одним парнем в молодости и влюбилась. Так, как в романах пишут, ушла в чувства с головой. Мужа прогнала, но тот продолжал ее любить. А она связалась с молодым. Думала, он тоже ее любит, а он поматросил да бросил. Анна Петровна сильно переживала тогда.
Грузчики тем временем волокли по асфальту полуразваленный шкаф с болтающейся дверцей. Алексей Михайлович поморщился:
– В помойку.
Обернулся к Насте:
– Этот парень, что запал в душу моей тетке, нашел себе другую, совсем юную девчонку. Так и сказал нашей Анне Петровне, мол, прощай. Ну, ясное дело, он на шестнадцать лет моложе моей тетки был… Анна Петровна чуть в петлю не полезла. Мужа из-за него бросила. Думала, у них все серьезно, детишек от него родит… Поплакала, да и дальше жить стала. А что делать-то?
– У каждого человека всегда есть выбор, – заметила Настя.
– Это верно. Но ее прежний муж к ней все же вернулся. Любил ее сильно, и она приняла его. И хотя их жизнь продолжалась, все видели, что уже что-то не то. Понимаете? Как будто ты пользуешься склеенной вазой. Вроде та самая ваза, но уже и не такая красивая, да и сквозь трещины вода подтекает… – Алексей Михалович перевел дух. – Не простила моя тетка этому парню предательства. Так вот. Жаль старушку. Не смогла пересилить себя. Так до самой смерти и мучилась. Только мало кто знал об этом. Даже ее муж не подозревал. Гордая была. Она только с сестрой всем сокровенным делилась, то есть с мамой моей.
Алексей Михайлович задумчиво глядел в сторону детской площадки. Настя подумала, что она сильно изменилась с тех пор, когда была жива Катя.
– Это куда? – крикнул один из грузчиков, держа в руках волчью шкуру.
– Дай взглянуть.
Алексей Михайлович придирчиво ощупал поредевший мех, принюхался, осмотрел изнанку шкуры и, обнаружив там громадные прорехи, сквозь которые сыпалась труха, скривил губы.
– К черту. Все на помойку.
Из квартиры продолжали выносить охотничьи трофеи. Вслед за волчьей шкурой последовали медальоны с рогами животных. Каких тут только не было! От изящных, маленьких рогов косули до ветвистых полутораметровых лосиных рогов. Настя зачарованно смотрела на оскаленные волчьи и рысьи головы. Вот рваная, изъеденная молью и плесенью шкура бурого медведя. Облезлое чучело бобра. Лисьи хвосты в связке, штук десять. Кабанья голова с громадными клыками и прищуренными злыми глазками, казалось, вот-вот подмигнет, и Настя непроизвольно отодвинулась от нее. От всей этой кучи поднимался неприятный, резкий запах прелости.
– Она все это в подвале хранила, – словно извиняясь за нереспектабельный внешний вид чучел и шкур, пояснил Алексей Михайлович. – Они лоджию приделали в девяностых годах, и Иван Андреич подвал сам выкопал… А когда он умер, все шкуры с чучелами туда и снесли. Анна Петровна старая была, сил ухаживать за этим не было, а выбрасывать не желала… Когда был жив муж, Иван Андреич, она ему помогала. У них в деревне было целое хозяйство – Иван Андреич был таксидермистом экстра-класса. Он охотился и шкуры скоблил. А тетка моя ковры из них шила и чучела ему помогала мастерить. Но… не сложилась судьба. – Алексей Михайлович вдруг оглянулся по сторонам и, понизив голос, проговорил: – Сейчас-то уже все равно… Тот парень-то, который мою тетку бросил, потом с ума сошел. Да-да. Он тоже один остался, бросила его молодая баба. Оказывается, жил он где-то неподалеку. Так вот, могилки он грабил, гад такой, а кости себе забирал. Его даже по телевизору показывали, когда схватили. У Анны Петровны чуть инфаркт не случился потом, как узнала. Все боялась, что узнают про их прежнее знакомство. Но, слава богу, с тех пор много лет прошло, и тетку мою никто с расспросами не мучил. А этого подлеца в сумасшедший дом отправили. Говорят, он там и умер.
Насте показалось, что она ослышалась.
Грабил могилы?
Между тем Алексей Михайлович говорил:
– Возьмите что-нибудь на память. Понимаю, что выбор невелик, но рога-то хорошие, чего им сделается! Повесите на стенку, будете вспоминать!
– Благодарю, не нужно, – напряженно улыбнулась Настя. – Послушайте… Вы не помните, как звали это приятеля вашей тети? Ну, которого в сумасшедший дом отправили.
Алексей Михайлович сдвинул брови, напрягая память.