Нейроны льда

Сысоева Раиса

– Ты должна, пока они тебя не сломали.

– Я отлично справлюсь. – Твёрдо отозвалась Анисия. Привычка защищать себя читалась в ней постоянно. Израненная несправедливыми и откровенно абсурдными обвинениями, она была периодически на взводе. Кожа Анисии истончилась. Фрол не трогал женщин, но если бы перед ним был мужчина, он определил бы бойцовские его шансы как нулевые. Измотанного человека уничтожить проще простого. Измотанному человеку так удобно повесить чувство вины камнем на шею…

– Да, это бросается в глаза.

– Что вам бросается в глаза? – Разгорячилась Анисия. Под холодным ветром её нос быстро покраснел. Коньяк не столько опьянил, сколько раскрепостил её. И Фролу казались невероятно прекрасным глянец

её умных синих глаз.

– Такси уже здесь. – Примирительно ответил Фрол, пряча озябшие руки в карманы.

Помедлив пару секунд, Анисия направилась к машине. Ей не хотелось говорить лишнее. Возможно, поэтому она не стала прощаться или оборачиваться.

Глава 3. Убийство

Зоя проснулась в половине четвёртого ночи в холодном поту. Какое ужасающе реалистичное сновидение… оно плавно и настойчиво густым дурманом окутывало её. Стоило только прилечь и вместе с белёсой дымкой благотворной дрёмы мозг начинали покалывать тончайшие иглы острого предчувствия. Она терпела это так много времени, что привыкла и почти не обращала внимания.

В первый раз правдоподобный сон приснился перед смертью соседской девочки. Случилось это семь лет назад. Зоя увидела во сне смерть за день до случившегося. В тот раз она приписала своё предвидение разыгравшейся фантазии или какому-то необъяснимому совпадению. Прошло немного времени, она устроилась подрабатывать в «Ивана Царевича» и ей стало мерещиться, что левая рука заведующей испачкана свежей кровью. Это мучило так, что она курсами пила успокоительные таблетки. Потом ещё этот болезненный мальчик, который всё время обманывал свою маму, жаловался на всех воспитательниц, приписывая им невероятные поступки. Мама верила мальчику и писала жалобы на Зою и на других сотрудниц. Второй сон не замедлил бросить ей в лицо пригоршню снега. Внезапная гибель этого ребёнка и его матери в автокатастрофе злой молнией ударила в жизнь Зои. Всё кончилось… Разборки у заведующей и листочки с жалобами, и листочки с глупыми объяснительными записками были много лучше, чем эти нечаянные и горестные смерти. Зоя готова была заново пережить несправедливые обвинения, лишь бы не случилось гибели людей.

После известия о смерти нервной женщины и её сынишки Зоя ни часа, ни дня не могла работать с детьми. А ещё не получилось у неё оплакивать ребёнка. Не получалось есть и совершенно не хотела спать. Она бродила и бродила по тихим комнатам своей квартиры, найдя чувствам выход лишь в том, чтобы напечатать свои воспоминания, избавиться от боли словами, сложносочинёнными предложениями и спасительными главами ещё одного романа, выстроить мысли аккуратной строчками и запить крепким кофе отчаяния с десертом ненужности. И головокружением от упадка сил. Если бы ни обязанность ухаживать за больной бабушкой, Зоя непременно сделала бы попытку ещё немного поголодать, и принять сильное снотворное, чтобы не проснуться уже никогда… Но бабушкино больное сердце, бабушкино ворчанье, старческая забывчивость и капризность продлевали её жизнь опять и опять.

Бывший муж и сыновья звонили редко. Она работала и работала: исполняла обязанности дочери по отношению к отцу и матери, обязанности бывшей жены в отношении бывшего мужа, обязанности соседки перед малознакомыми людьми, и тихо жила жизнью автора, душевно просыпаясь лишь во время изложения мыслей. Жизнь в тишине, с любовью на кончиках пальцев не так уж и плоха в том случае, когда силы духа не хватает на большее.

Зоя не покинула Злой Городок, только выключилась из бытия на несколько лет – работала, утопая в море строчек, букв и знаков препинания. Она проживала свои романы: рождалась, болела, терпела, жила в старческой немощи или учила алфавит в первом классе – многое возможно в ремесле сочинителя. Внешне это выглядело респектабельно и по-деловому – одинокая женщина делает деньги на

историях с вычурным сюжетом. Даже мучительный сон приснился лишь однажды: перед смертью бабушки. Но сон в ту ночь был такой размытый и неточный, а бабушка упокоилась с миром, держа внучку за руку, у Зои на глазах – обе они читали молитву, и вот молитву читает лишь одна она…А рядом лежит… Мёртвая и родная… это тихое потрясение длилось сорок дней и ещё немного в это время она горевала, ничего не сочиняя и не редактируя. Идеи не смели приблизиться к ней. С утра и до самого вечера она зажигала восковые свечи и шептала псалтирь. Это было крайне важно для неё – Зоя поняла теперь, что не менее жива, чем люди за окном. Она отправилась в гости к Татьяне – воспитательнице, безуспешно борющейся с онкологией. Из «Ивана Царевича» Татьяна уволилась в том же году, что и сама Зоя – про них обеих шептались: сплетники должны где-то брать пищу для пустых рассуждений.

– Я любила твою бабушку, – сказала Татьяна, заваривая чай. – Мы не ладили, но я так жалею, что не увижу её на прогулке во дворе. Мы обе знали, что умрём. Однако, я заняла очередь первой.

– Она держала меня за руку. И… я почти уверена, что у неё там всё в порядке. – Тихо сказала Зоя.

– Мы так много теряем, не думая о себе, – сказала Татьяна, разламывая печенье.

– Мы много теряем, не любя, – возразила Зоя, любуясь солнечным пейзажем за окном. И внезапно вспомнила Фарида.

– Я так люблю Лёву, но поверь мне, не смогу видеть его печальных глаз перед… этим. Лучше я буду вспоминать его маленьким.

– У вас есть сын?

– О да! – Засмеялась Татьяна. – Он очень и очень занят. Слава Богу.

– Он не знает о диагнозе. – Догадалась Зоя.

– Не знает.

– Хотите, я буду держать вас за руку? – Спросила Зоя.

Татьяна подняла к ней умное красивое лицо: в глазах тонкая печаль и тихое веселье, словно капелька лимонного сока и ложечка сахара в чашке хорошего чая, которую она заварила для Зои сегодня.

– Думаю, лучшим выходом было бы умереть на бабье лето. В хорошую погоду, глядя на светлое тёплое небо. – Внутренний вздох. Татьяна помолчала. – Конечно же в последний день я буду тебе рада, если ты обещаешь не задёргивать штор. И непременно поминай меня добрыми словами. Я знаю, Правищева не помянет меня, а мы ведь были подругами.

– В вашей кухне Правищева кажется глупой шуткой, – улыбнулась Зоя, и обе поняли, что бывают деятели, на разговоры о которых не следует тратить ни минуты в хорошую погоду. В непогоду тем более.

В маленькой квартире Татьяны было чисто, весело и пахло лимонным пирогом. Под ногами отирался котёнок. Татьяна многократно пыталась отдать его соседям и даже увозила к дачному массиву и бросала там его одного, но дотошный котёнок всё время возвращался. Татьяну очень любили воспитанники, и на улице часто подходили поздороваться и коснуться её руки. «Ей ведь хорошо так за шестьдесят, – думала Зоя, улыбаясь бывшей коллеге. – И какие же молодые у неё глаза!»

Родители Зои проживают в соседнем городе, сестра с семьёй – в соседней области. Обнаружить сразу двух прекрасных людей – бабушку и Татьяну – в такой дыре, как Злой Городок дорогого стоит. Два человека, которых можешь полюбить – это очень и очень много…

Спустя ещё несколько дней, Зоя заставила себя купить продукты, и начать готовить для себя. Решила позвонить бывшему мужу и напроситься к ним с его новой женой на обед в выходные, повидать сыновей, которые не жили с ней целую вечность – показать всем, что бабушка (как и всегда) навела в её жизни порядок. Бабушка даже в смерти источала доброту и любовь. Проклятый сон был над ней не властен. Изрезанная сомнениями и предчувствиями душа Зои вздохнула вдруг с неожиданной лёгкостью, – раны стали сами собой зарастать. И по утрам она стала чувствовать такой яркий прилив сил, что отказывалась в него верить.