Неждана
Шрифт:
В нижний ряд снежный ком по росту Олега дружинники меряют, а верхние — по Игорю с шапкой ровняют, чтоб уж одинаковые снежные башни получались, с толстыми стенами.
Обронил Игорь свои рукавички, сам не помнит, где. Пошла Славка вдоль горки их поискать, под ноги смотрит внимательно — мож, засыпали снегом. Не заметила сама, как в плечо дружинника нечаянно уткнулась. Отскочила в сторону, зарделась. А уж он побледнел, слова вымолвить не может. Смотрит на нее глазами Власа — батюшки родимого, лопату в снег упер да держится крепко.
— Нежданка, ты
Яромир! Братец старший! Вона уж как довела судьба свидеться… Прижала пуховые рукавички к губам, одним взглядом умоляет не выдавать ее.
— Славкой меня кличут, добрый молодец, — вслух сказала, да уж еле то вымолвила.
А сама подбородок вверх дерет, чтобы на расплакаться, дышит тяжело, чтоб совой не раскричаться.
— А мы с Всеволодом в дружину подались, — Яромир сказал. — Токмо меня одного в терем прислали башни из снега строить.
— Славка, ты их нашла? — подбежал Игорек, обхватил любимую няньку, носом в тулуп уткнулся, с недоверием на бородатого дружинника молодого смотрит. — Пальчики стынут.
— А мы вот рукавицы потеряли, — дрожащим голосом нянька вымолвила. — Не замечали вы тут таки махоньки беленьки варюжки?
Яромир только головой помотал, сам боится слово сказать, чтоб голос его волнение не выдал.
Присела Нежданка к Игорю, стала дыханием озябшие пальчики отогревать, натянула свои серенькие варежки, в рукава заправила, чтобы уж энти не потерял.
— Так пока погуляй, а я еще твои поищу, — ласково княжича попросила.
Обрадовался Игорь да побежал уж новый снежный ком по своему росту мерить.
— Как же ты тута? — Яромир выдохнул, вложив в такой простой вопрос так много смыслов.
Нежданка молчала, слезы уж по щекам сами катилися — не остановить.
— Нету никого, не бойся, говори, — Яромир шепчет. — Всех дружинников на обед уж покликали, ушли в гридницу щи хлебать.
Все равно ни слова не может Нежданка вымолвить. Да, и как уж то все обскажешь, что за три года с ней приключилось. Понял, поди, старший брат, да, сам заторопился новости сказывать:
— У Услады уж трое деток: Святогор, Млада да Румянка, у Отрады двое мальчишек: Гордей и Горазд, у Забавы одна девка Улыба, да такая боевая — вся в мать пошла. Истома еле народила девчонку хворую, Долгожданой назвала, — почти, как ты, значит…
«Эх, почти, да не совсем…» — подумалось Нежданке.
— Добросвет жениться хочет на Загляде, давно выбрал невесту по сердцу, — продолжает Яромир. — Он ей тоже люб, да родители не отдают девку в нашу худую семью, страдают жених с невестой, да пока не уладится…
— Сорока как? — наконец, Нежданка нашла в себе силы хоть что вымолвить.
Почему о мачехе в первый след спросила — сама не знала.
В ответ Яромир только рукой махнул.
— Все пропила… Два раза уж из колодца доставали — сама туды лезет, утопиться норовит. Второй раз едва откачали, а она все одно — кажный день у колодца сидит, ревет в голос, жизнь свою погубленную оплакивает… Бабы уж с дальнего колодца воду носить стали, крюк такой делают с полными ведрами, только бы уж с Сорокой не встречаться.
— А Богдаша, Авоська, все? — спросила о младших Нежданка.
— Авоська уж вот такой вырос, — улыбнулся Яромир и показал на черенке лопаты рост самого младшего братца. А Богдан… Коли б Искра и Златоцвет всю душу в него не вкладывали, тоже бы уж помер давно. Бывает, так задыхается, ажн синеет. И ночью кошмары снятся, и днем видения страшные по пятам ходят.
Нежданка потому и спросила, что боялась чего-то такого.
— Сказывают, приворожила Сорока тятеньку, чтоб обженить. Теперь вот он ее на тот свет за собой тянет, а она зацепила черной нитью колдовской Богдашку и других тож. Почто только детушки безвинные страдают…
— Яромир, хватит лясы с девкой точить, иди щи хлебать, — закричал молоденький дружинник, выбежав из гридницы на мороз без тулупа.
— Ступай, — испугалась Нежданка, — Чтоб уж чего не подумали…
— Мы тута еще до конца седмицы будем, — успел сказать Яромир.
Подхватил лопату да пошел на обед.
Глава 52. Коркут не хочет давать клятву, а у скоморохов новый медведь
Под вечер вышла Нежданка сызнова вдоль терема прогуляться. Варежки Игоря так и не нашлись пока — тем и отговорилась, когда уходила после ужина. Посматривает под ноги, разумеется, — вдруг все же сыщутся рукавички нечаянно. А сама-то уже про другое думает, ясное дело.
Снег чистый вечером в свете факелов сверкает, золотыми да синими искрами рассыпается. Сграбастала красоты такой, сколько в ладошки поместилось. Стоит, снежок жамкает задумчиво, да решиться пока не может ни на что…
Потом уж его заметила. Идет Коркут высокий — издали видать. Сказывали мальчишки, что дозволил лекарь ему на улицу выходить ненадолго, чтоб воздухом подышать. Видать, правда.
Ну, уж, коли так, раз судьба сама управила… Кинула снежком, чтоб в стену бревенчатую перед Коркутом попасть. Не понял с первого раза. Еще другим снежком запулила, прямо ему под ноги. Обернулся уж. А бледный какой, исхудал сильно. Только взор по-прежнему дикий да мрачный. Как ее увидал, так сразу степной птицей встрепенулся, даже бровь одну, как раньше бывало, вскинул. Глазюки только и остались от прежнего Коркутхана.
Указала ему взглядом на лестницу, что в покои Зимавы да Белояра вела. Нет там сейчас никого — Нежданка уж знала. Весной перестраивать будут хоромы, а сейчас пусто, даже чернавки не забегают — незачем.
Вроде понял Коркут ее, пошел в сторону резного крылечка, на верхнюю ступеньку сел, к столбу виском притулился. Нежданка сама через терем шмыгнула, чтоб худого никто не заподозрил. Да, пригнувшись, на то же крылечко и выбралась. В темноте уж ничего никому не разглядеть.
— Слушай меня, не перебивай, пока просто слушай, — сквозь узоры деревянные почти в ухо Коркуту зашептала. — Кивни, коли понял.