Нежилец
Шрифт:
— Это наш секрет! — усмехнулся тот. — Даже руководство ГУАПа не в курсе, что творится у них под ногами.
— То-то я удивился, когда узнал, что вечеринка будет в университете.
— Да, многие поначалу относятся к мероприятию… недоверчиво. Но мы в состоянии обеспечить конфиденциальность.
— Даже при таком количестве народа?
Евгений кивнул:
— Для этого существуют специальные кабинеты.
Самсонов вспомнил о комнате номер семнадцать, где его ждут. Интересно, что будет, если он не появится. Станут ли его искать? Ведь Шарлотта знает, что он прибыл на вечеринку. Впрочем, может, она не запомнила его среди остальных.
— Императорская
— Понятия не имею, — ответил следователь. Он надеялся, что у него вышло не очень грубо, но, кажется, мужик ничего не заметил.
— Я тщательно изучил историю этого особняка, — продолжал он. — В 1830 году в нем устроили богадельню, а затем передали ее военному ведомству. Как видишь, менять хозяев вполне в традициях этого здания. Кстати, потом тут устроили первый советский концлагерь — «Чесменку».
Самсонову надоело стоять на месте, тем более что он вновь почувствовал на себе чей-то взгляд. Он двинулся дальше, Евгений пошел следом. Он поставил свой опустевший бокал на какой-то выступ и засунул руки в карманы.
— Мы могли бы найти более спокойное место на этом празднике, — проговорил он, нагоняя полицейского.
— Я слышал, у вас тут есть кабинеты, — отозвался Самсонов.
— Да, вон там, — оживился Евгений. Он указал на широкий бархатный занавес. — Пошли?
— Больше нигде нет кабинетов?
— Нет, а что?
— Просто любопытно. Мне нужно в туалет. В каком кабинете ты будешь меня ждать? — Глядя на Евгения, Самсонов допил свой коньяк.
— В шестом. Он самый лучший.
Полицейский кивнул:
— Договорились. Закажи что-нибудь, чтобы нам не скучать.
— Будь спокоен, — улыбнулся, сверкнув зубами, Евгений.
— Где сортиры? — спросил Самсонов.
— Вот здесь, в коридор, а потом направо.
Полицейский оставил своего «гида» и скрылся за двустворчатой дверью, открывавшейся в обе стороны на манер тех, которые показывают в вестернах, когда главный герой появляется в салуне. Только эта была в полный рост и из серого пластика.
Самсонов прошел по узкому коридору, разминувшись с десятком парней, двое из которых умудрились недвусмысленно прижаться к нему, и отыскал мужской туалет. Однако внутри ему пришлось замереть в недоумении: все кабинки были сделаны из абсолютно прозрачного оргстекла, а над каждым унитазом и писсуаром висело по здоровенному зеркалу. На некоторых помадой были сделаны надписи, указывались телефоны. То же самое — на разноцветных стикерах. Пахло освежителем и мочой. Три из десяти кабинок были заняты. Самсонов понял, что стоит возле входа как дурак, и двинулся к дальней кабинке. Защелки на двери не было. Действительно, зачем? Ведь и так видно, что занято. Следователь расстегнул ширинку и постарался не обращать внимания на присутствие других людей. Зашли еще четверо парней и, громко переговариваясь, разбрелись по кабинкам. Их ориентация не оставляла сомнений.
Закончив, Самсонов поскорее вышел из туалета и влился в толпу танцующих. Продравшись через извивающиеся, словно в пароксизмах, тела, он увидел группу гостей, заходящих за портьеру, отделяющую кабинеты. Все они были одеты как любители игр в стиле садо-мазо. Выждав минуту, чтобы дать им исчезнуть в комнатах, полицейский пошел следом.
Коридор здесь освещался красными лампами, расположенными под потолком. На стенах висели репродукции в тонких алюминиевых рамах. Они изображали порнографические сцены, чередующиеся с гравюрами средневековых пыток, казней и так далее. На одной из них Самсонов с удивлением увидел Кали, отрубающую голову мужчине. Жертва лежала под ее ногами, задрав курчавую бороду и выпучив глаза. Богиня держала искривленный меч, готовясь нанести смертельный удар.
— Я тебя заждался! — Голос раздался чуть впереди.
Повернув голову, Самсонов увидел Евгения. Тот стоял без пиджака, в одной рубашке, которая в свете ламп казалась красной. Взгляд полицейского скользнул по номеру на двери кабинета — шестой. Семнадцатый дальше.
— Слушай, мне надо еще кое-куда заглянуть, — проговорил он, подходя. — Давай минут через двадцать.
— Я заказал шампанское, оно охлаждено и ждет. — Евгений указал большим пальцем себе за спину. В его глазах появилось подозрительное выражение. — Нехорошо, если оно заморозится.
— Я сейчас приду, — пообещал Самсонов, делая попытку пройти мимо.
Однако Евгений вдруг выбросил правую руку и схватил его за плечо. Пальцы сомкнулись, как железные. Мужик одним движением втащил полицейского в комнату, захлопнув дверь ногой. Здесь стоял угловой диван, обитый красным плюшем, на полу лежал ковер с длинным ворсом под верблюда. Картина в багетной раме висела на обитой тканью стене. Это была одна из копий Эдварда Мунка, выполненная при помощи фотопринта.
Все это Самсонов успел заметить мельком, пока падал на журнальный столик. Ведерко с шампанским и тарелки с закуской полетели в разные стороны, лед посыпался на ковер, проваливаясь в ворс.
— Думал меня продинамить?! — прошипел яростно Евгений. В руке у него появился маленький шприц вроде тех, которым колют инсулин. — Этот номер у тебя не пройдет! — Мужик двинулся на Самсонова, лицо у него было перекошено.
Только теперь следователь обратил внимание на то, что рукава на рубашке у Евгения были закатаны и на локтевых сгибах алели воспаленные язвы. Мужик уже успел ширнуться и теперь явно намеревался «угостить» Самсонова.
Полицейский быстро поднялся и обогнул стол, чтобы он оказался между ним и Евгением.
— Отсюда не убежишь! — скривился тот насмешливо.
— Я думал, ты не любишь геев! — заметил Самсонов, следя за каждым движением противника.
— Таких слащавых, как тот, — нет! А вот брутальчиков вроде тебя — очень даже!
Самсонов огляделся в поисках подходящего оружия, но Евгений уже бросился на Самсонова: запрыгнул на стол и покачнулся, размахивая руками. Следователь не замедлил этим воспользоваться: обеими руками толкнул его в колени, а затем дернул за ногу. Ботинок попал ему в подбородок, челюсть клацнула.