Нежить

Предисловие,

где читатель узнает о давней вражде нежити к людям и знакомится с лешим Афанасием.

Был бы лес, а леший будет…

Предки наши крепко знали:

Если кто о том забудет,

Выйдет из лесу едва ли.

Лешему одна забота –

День и ночь людей морочить,

Завести с пути в болото,

Смертный страх в душе упрочить,

Серым волком рыскать в поле,

Филином

ночами ухать…

Леший сам в себе не волен,

Зло в крови лесного духа.

Но ему по нраву дело.

Со времен проклятья Евы

В нем вражду зажег умело

Соблазнитель юной девы.

Лешего судьба такая –

Не живет, не умирает.

Нежить он; душа простая

Людям не прощает рая.

Но в семье не без урода.

В дебрях Сихотэ-Алиня

Жил позор всего их рода,

Леший – сущая разиня.

Не космат, всегда опрятен,

Будто не в лесу он жил,

Быть пытался всем приятен,

Словно и не лешим был.

Днями пас он зайцев мирно,

Ночью лунной тихо пел,

И, с рожденья нравом смирный,

Ненавидеть не умел.

Век за веком коротая

В сумрачном своем лесу,

Леший жил, не понимая –

Кротость лешим не к лицу.

Оттого и слыл блаженным,

Никудышным – просто брось.

Леший, если он смиренный,

Со своим народом – врозь.

А ему и горя мало,

Что бесчестит грозный род.

Леший – он упрямый малый.

Афанасий тем и горд,

Что с лопастой дружбу водит

И с кикиморой прядет,

С полевыми хороводит

У костра ночь напролет.

Он шутя сносил презренье

Нежити округи той.

Леший чтит свое сужденье,

Мненье прочих – звук пустой.

Так и жил бы вечно, мнилось,

Поживал бы, как пришлось,

Но однажды приключилась

С ним беда. И началось…

Ведь обычно так бывает,

Что одна беда к другой,

Как снежинки, налипают

И грозят большой бедой.

Глава 1,

где старый леший Прошка задумывает украсть у Афанасия зайцев и отсылает его обманом в город.

Средь леших мало пастухов.

Попробуй-ка, поспей за зайцем,

Когда он деру даст без слов,

А беглеца не тронь и пальцем!

Но Афанасий знал секрет,

Как управлять косой зверушкой.

Он стадо выводил чуть свет,

И то тучнело на опушке,

Пока сам Афанасий млел

Под солнца жаркими лучами,

Иль мастерил свой самострел,

Охотой балуясь ночами.

В то утро леший был рассеян.

Своей природе вопреки,

Забыть не мог, как был осмеян

Он на рассвете у реки.

Младые нагие шутовки

Его забрызгали водой,

Крича, что очень он неловкий,

И почему не с бородой?

Взыграла кровь… Но водяной,

Заслышав крик и смех не в пору,

Русалок всех прогнал домой

И помешал их разговору.

Но Афанасий все ж успел

С одной из дев перемигнуться.

И вот теперь понять хотел,

Чем мог ей леший приглянуться.

Русалки чарами сражен,

Забыл мечтатель наш о деле.

А потому не сразу он

Заметил филина на ели.

Тот затаился средь ветвей

И был на вид совсем как птица,

Вот только не было бровей

И словно опалил ресницы.

Каким ни слыл бы простаком

Наш леший, но не усомнился:

К нему в обличие таком

Далекий родственник явился.

Не филин был то – леший старый,

Своим дурным известный нравом.

Легко затеять мог он свару,

Когда не получал что даром.

А что мог Афанасий дать?

Ну, разве желудей в лукошко,

Иль стадо зайцев перегнать,

Когда бы было то у Прошки.

Ведь старый был беднее мыши,

Чужим добром лишь мог разжиться.

Затем и из лесу он вышел,

Чтоб парой зайцев поживиться.

Но Афанасий был сильнее,

Отнять рискни – так быть беде.

Пусть хил ты, Прошка, но умнее,

Так думал леший о себе.

Коварный план обдумав, тенью

Гость к Афанасию слетел.

Вернув свой облик, возмущенье

Изобразил и заскрипел:

– Как можешь быть ты безмятежным,

Ведь каждый леший на счету.

А может, стал ты слишком нежным,

И я напрасно речь веду?

Тогда беги, скрывайся в чаще,

И носа высунуть не смей.

Что из того, что все пропащим

Сочтут тебя, ведь жизнь ценней.

– Постой, за что меня ругаешь?
–

Был Афанасий изумлен.

– И зайцев ты моих пугаешь,

Им портишь аппетит и сон.

– Кикимора, не леший ты.

А я еще не верил слухам!

О прялке все твои мечты…