Неживая вода

Ершова Елена

Сначала Игнату хотелось кричать, умолять остановить машину. Он разлепил обветренные губы, но вместо слов из горла выходили какие-то хрипы. Глаза налились тяжестью, будто собрались вывалиться из глазниц. Похоже, что и время замедлилось.

Проплывая мимо в вязком леденящем потоке безумия, Игнат смог разглядеть заскорузлые черные пятна на затылке, вдавленную грудь, на которой провисали лохмотья свитера, словно оборванные паруса после шторма. Круглое лицо теперь казалось маленьким, сморщенным, почерневшим — навь

выпила жизнь без остатка, оставила только пустую, изломанную оболочку.

Тогда с губ Игната наконец-то сорвался первый мучительный стон.

— Ах ты, ирод! Куда тебя понесло? — из туманной пелены донесся крик бабки Стеши.

— Да кто ж знал, что ее не убрали-то? — оправдывался Касьян. — Да тут быстрее, думал…

— Ну, так гони! Гони!

Мотор взревел, машина сорвалась с места, и Игната по инерции отбросило назад. Сведенные судорогой пальцы все еще впивались в сиденье, но мальчик не чувствовал ничего. Тьма сжималась вокруг него тиски безумия. И оставалось только кричать, и извиваться в крепко удерживающих его руках, и кричать снова…

…он возвращался в реальность рывками, преодолевая сопротивление накрывшей его волны небытия. Кто-то грубо тряс его за плечи, щеки горели, словно от удара.

— Игнашка, да чего ты? Не дури, парень!

Его встряхнуло снова. Голова безвольно мотнулась, но сознание снова возвращалось к нему. Глаза сфокусировались на встревоженном, небритом лице дядьки Касьяна.

— Ты что это удумал, в обмороки падать? — ухмыльнулся тот и хлопнул парня по щеке шершавой ладонью. — Чай, не баба.

Игнат захлебнулся слюной, прокашлялся. Во рту стоял неприятный привкус желчи.

— Долго ты еще возиться там будешь? — послышался со стороны недовольный окрик Егора. — Одному-то мне машину не вытолкать!

— Иду уже, иду! — раздраженно ответил Касьян.

Он подцепил Игната за подбородок пропахшими табаком пальцами, заглянул в глаза.

— Как теперь? Лучше?

Игнат кивнул, громко шмыгнул носом.

— Да…

— Ну, вот и славно, — Касьян хлопнул парня по спине. — Пошли, поможешь.

— Не могу я, — слабым голосом ответил Игнат. — Неправильно это, дядь Касьян…

— Эх, молодежь! — вздохнул мужик, покрутил головой, сокрушаясь. — Да что ж правильного в этой жизни-то есть? Естественный отбор это, слыхал? За наших ведь родных печемся. За деток наших. А что значит одна жизнь против сотни? Подумай-ка.

— Нет, нет! — Игнат упрямо дернул подбородком. Мокрые пряди волос упали на глаза, побелевшие пальцы сжались в кулаки. — Так не должно быть… Почему так должно быть? У нас ведь есть ружья! Ведь, правда! — он воспрянул духом, поднял на Касьяна загоревшиеся надеждой глаза. — У дяди Мирона точно есть ружье! А если всем селом? Всем миром? Позвать малотопинских мужиков. Да и других… а?

Касьян, направившийся

было к грузовику, развернулся снова, приблизился к Игнату вплотную.

— Ты хоть понимаешь, что говоришь-то? — зло просипел он. — Дурак, как есть дурак! Сегодня мы с ружьями пару навий ухлопаем, а завтра их два десятка придет! Сотня придет! И не одну нашу Солонь с землей сравняют, а и всю округу! Этого ты хочешь?

Игнат испуганно мотнул головой.

— Нет…

— Неет, — передразнил Касьян, высморкался в снег. — Так и не говори, о чем не знаешь! Может, их вообще убить нельзя. Ведь нелюди они! Сам видел, поди.

Игнат сглотнул. Вспомнились черные, неживые тени у плетня. Резкий запах гари и приторной сладости.

— Да и то, — продолжил Касьян. — И от нави польза есть. Места здесь неспокойные, Игнатка. Рудники рядом, леса кругом дремучие. Были времена, от беглых каторжан да браконьеров покоя не было. А теперь ничего, жить можно, — он вздохнул, поскреб заскорузлым пальцем переносицу. — Коровы летом на косогор без пастуха ходят, и ни одну волки не задрали. Чуешь? Это бабка твоя договор с навью заключила. Только срок теперь вышел.

— Что ж делать тогда? — прошептал Игнат.

И обернулся в сторону кабины. Но оттуда по-прежнему не исходило ни звука.

— Делаем, что можем, — грубовато отрезал Касьян. — Слава богу, не шибко мудреных вещей от нас требуют. Немного мяска, немного топлива да старой техники. Нешто с этого обеднеем?

— А Марьяна?

— А это ты уж сам рассуди, — усмехнулся Касьян. — Слышал, небось, как черти до наших баб охочи. Не Марьяна — так Ульяна. Не в Солони — так где-то еще. Что мы можем поделать, Игнатушка? Не давши слово — крепись, а, давши — держись.

— Касьян, скоро ли? — снова послышался раздраженный голос Егора, а вслед за этим — отборная ругань.

— Иду! — огрызнулся Касьян, потрепал Игната по волосам. — Так-то, Игнатка. Пойдем, а то скоро и вечереть начнет.

Он двинулся к грузовику. Игнат послушно шагнул следом, будто провалился под лед. Будто земля разошлась под ногами, и теперь он летел вниз, в подсвеченное алым заревом пекло, куда рано или поздно попадали все грешные земные души.

— Ну-ка, взяли! — между тем командовал Касьян.

Вдвоем с Егором они уперлись плечами в бок грузовика, закряхтели от натуги. Тут же к ним присоединился и егерь.

— Как девчонка? — вскользь осведомился у него Касьян.

— Что с ней сделается, — Мирон ухмыльнулся недобро. — Обморочная лежит. Ничего, авось, скоро оклемается.

Касьян кивнул коротко и снова навалился на машину.

— Раз, два…

Кузов начал крениться. Со скрипом и грохотом грузовик встал на колею, из-под колес взметнулись снежные вихри.

— Ну, слава те, Господи! — вздохнул кто-то из мужиков. — Авось, управились…