Нежная буря
Шрифт:
— Вы слышали, что он убил министра? Рауля Дюкетта?
— Конечно, он был на это способен: сильный, яростный, вечно жаждал активных действий, жаждал власти. Разумеется, он мог это сделать. Но в преступлении сознались Даниэль Лемойн и Бернар Теру. Вот Лемойн. — Костлявый палец застыл над плотным молодым человеком на другом краю снимка. — По-моему, они с Гренелем были закадычные друзья. Всегда поражалась, как это Гренеля не сцапали вместе с ним и Теру. Слышала, что он вроде бы сбежал в Париж.
Она опустила голову.
— Думаю, мы здесь закончили? — негромко спросила Делорм.
Кардинал наклонился и осторожно вытащил из старческих пальцев сигарету, а из другой руки мисс Руо вынул бокал. На полу осталась пустая бутылка из-под шампанского.
22
Приехав в отель «Регент», Кардинал и Делорм разошлись по своим номерам: Делорм жила на первом этаже, Кардинал — на третьем. Лифт, похожий на крысоловку, слишком долго не шел, и Кардинал выбрался на отсыревшую лестничную площадку.
Ему хотелось принять душ и вздремнуть перед завтраком, но не успел он снять ботинки, как в дверь постучали. На пороге стоял Келвин Сквайр, улыбаясь во весь рот, словно вновь встретив товарища по оружию после долгой разлуки.
— Послушай, Джон. Ничего не говори, дай мне извиниться. Я знаю, у тебя из-за меня вышли неприятности там, на севере, и я хочу, чтобы ты знал, что…
Кардинал захлопнул перед его носом дверь.
— Джон, я пришел тебе помочь.
— Почему каждый раз, когда ты мне помогаешь, я оказываюсь в полном дерьме? — вопросил Кардинал, обращаясь к закрытой двери.
— Нет-нет, сейчас я на твоей стороне, на все сто. У меня есть для тебя кое-какая информация. Сдается мне, после всех твоих сегодняшних бесед она тебе пригодится. И потом, ситуация изменилась, я тебе должен об этом рассказать.
Кардинал распахнул дверь:
— Откуда ты знаешь, что я с кем-то беседовал?
— Я не могу разговаривать в коридоре.
Кардинал посторонился, и Сквайр протиснулся мимо него, на ходу расстегивая пальто.
— Не снимай, — предупредил Кардинал. — Ты ненадолго. И вообще как ты меня нашел? Ты наверняка и «жучки» везде поставил.
Сквайр напустил на себя обиженный вид:
— И не думал. Ты отказываешься понимать, что я тебе доверяю. Доверяю, несмотря на то что ты мне не доверяешь. — Он вытянул руки, словно чтобы оттолкнуть возможные обвинения. — Знаю, знаю. Из-за меня у тебя были проблемы. Потому-то я и здесь. Чтобы загладить свою вину чем могу.
— Начни вот с чего. Кто звонил Симоне Руо и пытался заткнуть ей рот?
— Не я. Клянусь.
— Франкоканадец. Пожилой. Утверждал, что он из Канадской разведслужбы. Сам понимаешь, я сейчас могу легко поверить,
— Наверное, кто-то из Оттавы, я не смогу узнать, кто именно. Потому что ситуация изменилась, об этом-то я тебе и хотел рассказать. Я ухожу.
— Уходишь?
— Я же сказал. Келвин Сквайр и Канадская разведслужба больше не имеют друг с другом ничего общего.
— Уверен, что обе стороны от этого только выиграют.
— Джон, в жизни каждого мужчины наступает время, когда он должен отказаться лизать задницу начальству. Мне с самого начала не нравилось, как разведка ведет это дело. Я стараюсь быть честным солдатом, делать свою работу и не задавать лишних вопросов, но когда от меня требуют, чтобы я мешал расследованию убийства… нет, тут я выхожу из игры.
— Вот как. И что же тебя побудило изменить точку зрения?
— Похоже, это случилось, когда ты меня арестовал. Вот когда у меня с глаз упала пелена. Я работаю — работал — в серьезной организации, и мне хотелось верить, что мое начальство ведет себя этично. Но удивительно, как меняется позиция, когда лежишь в наручниках мордой в асфальт. Для меня вдруг стало ясно как день, что я работаю на людей, которым плевать на такие пустяки, как истина и справедливость.
— На подлинные американские ценности.
— Издеваешься надо мной. Наверное, я это заслужил. Но ты понимаешь, что я хочу сказать. Я пошел в разведку, потому что верил в определенные идеалы. Но потом выяснилось, что мои руководители этих идеалов не разделяют. Они не только тебя водили за нос. Мне они даже в дело Шекли не дали заглянуть. Больше всего мне хотелось узнать, почему его досье пометили красным. Никто мне даже не намекнул, почему это так, и папку мне не выдали. Может, ее уже уничтожили. Вот почему наши с ними дороги разошлись.
— И ты явился сюда принести извинения.
— И помочь чем могу.
— Извинения приняты, Сквайр. Всего хорошего. — Кардинал снова открыл дверь.
— Погоди, Джон. Дай мне договорить, и я больше не буду тебе мозолить глаза. Ты сегодня виделся с Совэ. Боюсь, бывший капрал тебе мало помог.
— Ты там за мной не следил, — сказал Кардинал, снова закрывая дверь. — Слежки не было.
— Нет. Но у тебя логический склад ума, а с Совэ было бы логично начать. Он ни слова не проронил, верно? Это как допрашивать статую.
— Что-то в этом роде.
Сквайр внес что-то в свой наладонник.
— Отлично. К Совэ мы еще вернемся. Но от Теру ты тоже ничего не добился.
— Мы говорили с его женой, — ответил Кардинал. — Получили от нее очень полезные сведения.
— Правда? И она вам сказала, что ее муж не убивал Рауля Дюкетта?
— Откуда ты знаешь?
— Посмотри в дело, Джон. Там указано, что она это утверждает с тех пор, как Теру посадили.
— Публично — нет. Кроме того, она сказала, что его убил Ив Гренель.