Нежное притяжение за уши
Шрифт:
Федорчук посмотрел на него с интересом. А это что еще за история со скупкой банка?
— А сейчас сколько у вас акций? — спросил он.
Поленов несколько помялся, явно размышляя, стоит или не стоит выдавать такую информацию.
— Вы отказываетесь помогать следствию? — деликатно осведомился Федорчук, и в тот же миг все сомнения Поленова полностью испарились.
— Что-то около шестидесяти процентов, — ответил он хмуро.
— Ого! А с Маевской вы познакомились…
— Нас как раз Бурцева и свела, — перебил следователя Поленов. — Они были
— Погодите! Каким еще Желтковым? Это прежним генеральным директором «Полет-банка»?
Поленов кивнул.
— Да. Он пронюхал, что я собираюсь купить его контору со всеми потрохами, вот и портил мне жизнь, как только мог.
Федорчук лихорадочно копался в своей памяти. Он что-то читал об этом Желткове где-то с полгода назад…
— Так ведь он, вроде, умер! — вспомнил Иван. — По-моему, от инфаркта. И вроде… Точно! Ходили слухи, что это вы помогли ему отойти от дел!
Лицо Поленова исказилось при воспоминании об этом.
— Я тут ни при чем! — воскликнул он яростно. — Я понятия не имел, что у него такое слабое сердце! Срок его директорства истек, а новый контракт ему совершенно не грозил, так как я скупил контрольный пакет акций! Правление объявило ему об этом, а он взял и съиграл в ящик!
Федорчук умиротворенно посмотрел на него.
— Ладно, давайте вернемся к нашим баранам. Я так полагаю, приобретение контрольного пакета акций «Полет-банка» обошлось вам в копеечку? Наверняка пришлось подчистить все закрома. Тогда как объяснить, что вы взяли и, можно сказать, подарили Стасу Шорохову пять штук зеленых?
— А чего тут объяснять? — буркнул Поленов. — Как только Желтков помер, пресса накинулась на меня: мол, я веду нечестный бизнес, ни перед чем не останавливаюсь… А Стасик очень неплохо умел раскапывать разные скандальные штучки. Одна его передача о том заводе чего стоила! Вот я и нанял его отыскать какое-нибудь грязное бельишко Желткова… А Ноннка посоветовала дать ему денег на передачу. Ну, чтобы было, где рассказывать об этом мерзавце.
Федорчук очень напрягся, чтобы только не выдать своей радости: так, истоки одного пророчества прояснились! Будем работать дальше!
— И Стас нашел что-нибудь? — спросил он, замирая.
— Конечно. Он целый месяц сидел в банковских архивах, чего-то сверял, проверял… А потом оказалось, что наш примерный Желтков выдал тринадцать миллионов рублей почти беспроцентных кредитов. Причем и сделал-то это по подлому: буквально в последний день своего директорства. Деньги ушли, а разбираться с этим должно было новое руководство.
У Федорчука просто не было слов. Только что его глазам открылся новый пласт этого дела: да еще какой!
— Значит, Стас начал копаться в этом деле… — задумчиво проговорил Федорчук.
— Ну да, — отозвался Поленов. — Подробностей я, правда, не знаю: сначала была свадьба Бурцевой (Оксанка
И тут до Поленова дошло то, что минутой раньше дошло до Федорчука.
— Слушайте! — в великом волнении воскликнул он. — А может, Стаса убили не случайно, а из-за того, что он стал рыться в этих странных кредитных соглашениях?! Покушение на Нонну тут вовсе ни при чем!
Бледный, но торжествующий Иван медленно кивнул:
— Может быть, может быть…
Машуня сидела дома и ждала звонка от Федорчука. Он так заработался со своим Поленовым, что уже Бог весть сколько времени от него не было ни слуху, ни духу. По этой причине Машуне жилось скучно, одиноко и лениво: книжки не читались, юриспруденция не изучалась, Геракл не веселил.
Совсем измаявшись, Машуня решила, что ей нужна компания, и отправилась «в гости» к маме.
Мама лежала на полу своей комнаты в крайне неестественной позе: она почти полностью залезла под кровать, и наружу торчали одни ноги в шерстяных носках.
— Мам, — тревожно позвала Машуня, — что это с тобой? Потеряла, что ль, чего?
— Да шпулька от швейной машины закатилась! — раздался из подкроватных недр родительский голос. — Я тебе тут приданое собираю, стала смотреть, где у меня что валяется… И вот!
Машуня сразу испугалась.
— Какое еще приданое?
Мама полностью появилась на свет божий и принялась отряхиваться от пыли, в основном состоявшей из шерсти Геракла.
— Какое-какое… — проворчала она. — Жизненно необходимое! В нижнем ящике — твое постельное белье. Новое. Ни разу ни надеванное. А из стенки возьмешь синие фужеры. Я их тоже вам с Федорчуком отдам.
— Ты у меня просто завхоз какой-то! — засмеялась Машуня, без сил припадая к дверному косяку.
— Перестань надо мной насмехаться! — сурово потребовала мама. — Я жизнь прожила!
— И добра нажила!
— Да вот! И теперь тебе добра желаю. У твоего Федорчука есть большая сковорода?
— Ну ма-а-ам! Меня еще и замуж-то никто не звал!
— И не позовет, если будешь так себя вести! Мужчины любят хозяйственных и запасливых.
Машуня ничего не ответила. У нее не было сил бороться с предрассудками.
Несмотря на бессонную ночь, проведенную в раздумьях, Федорчук встал свежим, как огурец, и, прихватив служебную машину и Миндию, отправился в «Полет-банк».
Показания Поленова вновь перевернули с ног на голову все его соображения насчет «дела». Если действительно убийство Шорохова не имело никакого отношения к покушению на Маевскую, то получалось, что она совершенно сознательно наврала на Поленова, желая его зачем-то подставить. Она не могла сама спустить курок — слишком многие видели ее в момент убийства. Но раз она знала о том, что действующий Манлихер окажется среди оружейной коллекции Поленова, то она наверняка знала и непосредственного исполнителя.