Нежное солнце Эльзаса
Шрифт:
Планы на сегодня у меня были грандиозные: посмотреть знаменитый замок О’Кенигсбург, а вечером смотаться в Германию, в Баден-Баден. Благо ехать от Бадена до Страсбурга всего-то минут сорок, не больше. А я там еще ни разу в жизни не была. Только слышала, что в городе есть замечательные термальные купальни, которые существуют чуть ли не с римских времен, и, само собой, бесчисленные казино. Кажется, именно в Баден-Бадене в свое время окончательно свихнулся на азартных играх Достоевский. И вроде как там же умер. Хотя точно не припомню. Если я когда-то о нем и читала, то только в школе. С тех маразматических времен у меня в доме нельзя отыскать ни единой книги, кроме деловой литературы: по маркетингу, продажам, тренингам и управлению персоналом. И, я считаю, правильно. Не хрен забивать себе голову всякой мутью, страдать поисками «смыслов жизни». А потом еще удивляться, откуда все время депрессии? Отчего я такая бедная? Да работать потому что надо, деньги зарабатывать, а не фигней страдать! Голова должна приносить человеку материальную пользу — поэтому мысли свои необходимо направлять в правильное русло. Я придвинулась к окну автомобиля и стала всматриваться в зеленые пейзажи. Из Страсбурга мы к этому моменту уже выехали.
О’Кенигсбург я увидела издалека — когда мы еще неслись по автобану. Огромный, построенный из песчаника замок с медной крышей на квадратной башне привольно разлегся на самой вершине мохнатого, покрытого лесами холма. Как там писали в книжке? «Расположен на высоте более семисот пятидесяти метров над Рейнской равниной». Надо же! Впечатляет. И красиво до слез.
Последние десять минут пути машина ехала по серпантину в гору, заросшую густым сказочным лесом, на верхушке которого плясало яркое солнце. Деревья были старыми, огромными. Перед автомобилем с бешеной скоростью проносились их необъятные стволы. В глазах у меня началось такое стремительное мельтешение теней и пятен света, что я почувствовала дурноту. А еще эти чертовы вихляния по узкой дороге. Я постаралась отвлечься и не смотреть на асфальт, по краям которого возвышалась теперь стена красного песчаника с вплетенными в нее мощными корнями деревьев. Так-так, срочно нужно о чем-нибудь подумать. А вот интересно, сколько времени занимал этот подъем без машины, в двенадцатом веке, когда строился замок? Явно же не один день. А ведь все продовольствие возили из расположенных у подножия холма деревень. Вот уж точно некогда было в те времена людям задумываться о высоких материях: все силы уходили на быт. Разве что герцоги, епископы, графы — сменявшие друг друга хозяева замка — могли себе позволить интеллектуальную жизнь. Нет, все-таки повезло мне, что родилась я в двадцатом веке, да еще на пороге повсеместного беспредела в родной стране. В двенадцатом точно бы сгинула бесследно со своими карьерными амбициями. Ну, в лучшем случае получилась бы из меня ведьма, и спалили б на костре. Это сейчас можно вырваться «из грязи да в князи». А раньше — какая судьба отведена человеку с рождения, такую он жизнь и проживет. Невозможно преодолеть препятствия, предписанные родом или сословием. Хотя о чем это я? Женщин за людей тогда вообще не считали, их удел — дети, хозяйство, дом. Интересно, я-то как могла бы вписаться в такой стиль? Да никак! Сочла бы за благо утопиться еще в младенчестве.
Машина наконец остановилась, и я нетерпеливо выскочила из нее, не дожидаясь помощи Егора. Мысли мыслями, но еще чуть-чуть, и софителевский завтрак вырвался бы неприглядным фонтаном наружу. Только этого не хватало! Я быстро отошла от машины и встала на краю обрыва, которым заканчивалась небольшая автомобильная стоянка. В воздухе стоял густой запах сосен и влажной прошлогодней листвы, разогретой солнцем. Внизу простирались лесистые холмы, а за ними — виноградники и едва различимые в туманной дали эльзасские деревушки. Дух захватывало от этого зрелища!
Я вдыхала чистый воздух полной грудью, и он со сказочной быстротой лечил от тошноты и боли в висках. Уже не хотелось никуда уходить, и я, забыв, что еще час назад мечтала попасть в замок, опустилась на мягкую землю и скрестила ноги. И откуда у меня — всегда энергичной, не терпящей покоя — появилась в Эльзасе эта привычка замирать? Не знаю. Да и черт с ним. Главное, как же мне здесь хорошо! Я прикрыла глаза и запрокинула голову, подставляя лицо утреннему солнцу. Сзади послышались осторожные шаги, но мне лень было шевелиться: хотелось сидеть так, застыв, пока не затекут все мышцы. И я сидела. Долго-долго. Потом открыла-таки глаза, оглянулась, пытаясь отыскать взглядом Егора. Оказывается, он бесшумно присел неподалеку, всего в паре метров от меня. Поймав мой взгляд, он улыбнулся.
— Пойдем? — в его голосе прозвучало извинение. Словно он отрывал меня от государственно-важных дел.
— Куда? — не до конца очнувшись, я даже растерялась.
— В замок, — он кивнул в сторону входа головой. — Вы же отдохнули?
— Да.
Он поднялся первым и подал мне руку. Ладонь его оказалась неожиданно твердой и одновременно нежной. Так странно. Я оперлась на руку Егора и тоже встала.
Мы подошли к кассам у южного фасада. В выходной день народу приехало много — немцы, французы с детьми, группы японских и еще каких-то туристов. Все послушно топтались в очереди, подставляя солнышку кто лица, кто спины. Я купила билеты, и мы отправились к входу.
Деревянные, почерневшие от времени ворота стояли открытыми, а под древней аркой расположилась обыкновенная железная вертушка, через которую посетители входили в вымощенный камнями двор замка. Благодаря работе у меня давно уже сформировалась просто-таки неистребимая тяга к планированию и последовательности, поэтому первым делом я остановилась перед стендом, на котором красовался внутренний план замка. И какой-то текст. Но с чтением по-французски дела мои обстояли плачевно, язык я учила в основном «методом погружения», на слух: на другие способы времени никогда не оставалось.
— А что здесь написано? — чтобы не мучиться напрасно, я решила использовать Егора. Зря, что ли, он столько лет благодаря мне во Франции живет?
— Пишут, что в двенадцатом веке замком владели братья Гогенштауфен, в тринадцатом он перешел к герцогам Лотарингским, а потом — к епископам Страсбургским, — добросовестно начал Егор переводить всю эту дребедень.
— И что, здесь с двенадцатого века все так и сохранилось? — прервала его я. Что меня действительно приводит в трепетный восторг — так это древние камни и постройки. Странно, что я — дитя панельных домов и монолитов — каким-то чудесным образом верю в то, что старые стены помнят всех своих обитателей и при желании могут многое рассказать. Главное, уметь слышать.
— Подождите, сейчас посмотрим. — Егор быстро пробежал глазами по строкам. Я топталась на месте от нетерпения. — Да нет, к сожалению. Во время Тридцатилетней войны замок разрушили и разграбили шведы. А, вот, смотрите. Тут написано, что в 1889 году О’Кенигсбург был подарен кайзеру Вильгельму II. И тогда он лежал в развалинах. Восстановили все начиная с 1908 года.
— Ну-у, — я здорово расстроилась. Даже сама не успела заметить, как надула губы.
— Что такое? — Егор улыбнулся. Я быстро взяла себя в руки и сотворила нейтральное выражение лица. — Вы разочарованы?
— А вы как полагали? — набросилась я на него. — Могли бы сразу предупредить, что все здесь подделка!
— Но, Маргарита Семеновна, — кажется, Егор не ожидал такого бурного наезда, — вы совершенно не правы. Здесь были проведены серьезные археологические исследования, изучались документы, все внутреннее убранство замка воссоздано по фрагментам…
— Хватит! — я отвернулась и направилась к двери, ведущей в кухни и подвалы замка. Хотя чего, собственно, я так завелась? Видимо, по привычке. Замок и вправду был прекрасно отреставрирован и выглядел более чем достоверно.
Егор преданно тащился следом и время от времени давал простенькие комментарии, заглядывая в брошюрку, полученную на входе.
— А-а, вот это одна из самых больших бочек Эльзаса, — Егор показал на углубление в стене, где разместилась необъятных размеров старинная емкость. — Кстати, сохранилась с тех самых времен, века с четырнадцатого.
— Ясно. — Я оценила его старания и украдкой улыбнулась. — А что в ней держали, не знаете?
— Вино, насколько я понимаю. — Егор подошел поближе. — В Средние века ни один уважающий себя рыцарь, герцог или граф не пил воды. Это считалось уделом простолюдинов. Так что черпали вот таким ковшом, — он показал на вытесанный из цельного куска дерева старинный ковш, висевший рядом, — прямо из бочки, чтобы утолить жажду.