Нежный цветок Империи. Северная принцесса
Шрифт:
Я сидела на столе, обвивая шею мужа руками и скрестив ноги за его спиной. Его губы легкими касаниями прошлись по скуле, прикоснулись к мочке уха и спустились по шее. Платье словно само собой соскользнуло с моего плеча, обнажая его для жадных поцелуев. Эдвин заставил меня лечь спиной на стол и склонился надо мной, оттягивая вырез платья вниз и высвобождая грудь. Губы его обжигали все сильнее, иногда он даже слегка прихватывал кожу зубами. Я протяжно застонала, привлекая его теснее к себе, но коварный супруг высвободился и опустился на колени. Я опять поднялась, с интересом наблюдая, как Эдвин снял туфельку с моей левой ноги и прижался губами к щиколотке. Его руки поднимали подол платья все выше, а губы покрывали
Когда я всхлипнула и выгнулась дугой, содрогаясь от наслаждения, Эдвин поднялся на ноги и притянул меня к себе. Дождавшись, пока я немного успокоюсь, шепнул мне на ухо:
– Продолжим?
– Продолжим, - охотно согласилась я и попыталась соскользнуть со стола, дабы доставить мужу подобное удовольствие.
– Не сейчас, - он улыбнулся.
– У нас есть цель, помнишь? Мы заботимся о появлении наследника.
– Я уже забыла, - повинилась я.
– Прости. Но я исправлюсь.
И слегка откинулась назад, притягивая мужа к себе и опять обхватывая его поясницу ногами...
Узнав о беременности невестки, Элеонора обрадовалась скорому появлению на свет племянника. Однако же она отчего-то полагала, что нрав Беатрисы изменится и она начнет всех доводить капризами и придирками. Но нет, ничего подобного не произошло, молодая жена Эдмира была по-прежнему со всеми любезна, а с губ ее не сходила улыбка. С лордом Чартоном она общалась довольно часто и явно выделяла его среди прочих придворных. Элеонора старательно гасила вспышки гнева: смешно, право слово, ревновать возлюбленного к женщине, тем более что состояние Беатрисы давно было для всех очевидно. Живот молодой женщины уже не могли скрыть платья, расширяющиеся от груди. Кроме того, бедняжка Беатриса страдала от отеков и не могла более носить красивые узкие туфельки на каблуках. Походка ее утратила изящество и сделалась тяжелой. Цвет лица жены наследника испортился, приобрел сероватый оттенок, а на лбу и щеках проступили некрасивые рыжеватые пятна. Но Эдмир смотрел на жену с неослабевающим восторгом и обожанием.
Иной раз Элеонора ловила себя на мысли, что ее отношение к невестке несколько переменилось. Нет, она не воспылала к Беатрисе родственными чувствами, но теперь к былой неприязни примешивалась изрядная толика жалости. Помимо всего прочего, первые месяцы беременности Беатриса страдала от внезапных приступов дурноты и головокружения, что тоже не могло не вызвать сострадания у новой родственницы.
Весной, когда сошел снег, зазвенели ручьи, запели вернувшиеся из теплых краев птицы и зацвели первоцветы, пришло письмо из Княжества Серебряных Гор. Князь Гордон сообщал о скором приезде и выражал надежду, что поспеет еще до того, как его единственная дочь разрешится от бремени. Вопреки ожиданию Элеоноры, саму Беатрису известие о скором прибытии отца и братьев, похоже, не слишком-то и обрадовало. Прилюдно она высказала, как счастлива будет обнять родственников, но принцесса подметила в зеркале хмурое выражение лица невестки, когда она на мгновение отвернулась от собравшихся придворных.
Поначалу Элеонора даже сочла, что гримаса, исказившая все еще привлекательное несмотря на отечность и нездоровый цвет лицо Беатрисы, ей почудилась. Но со временем принцесса убедилась, что невестку приезд родственников скорее расстраивает. Жена Эдмира лично озаботилась подготовкой покоев для отца и братьев и постоянно заставляла служанок что-то в них менять либо переделывать. Окружающие видели в этом проявление заботы и умилялись, но Элеонора замечала, что настроение Беатрисы день ото дня все портится. Однажды принцесса и вовсе застала
– Что-то случилось?
– встревоженно спросила Элеонора.
– Тебя кто-то обидел?
Беатриса охнула, видимо, только после этого вопроса обнаружив, что ее одиночество нарушено. Она огляделась по сторонам и убедившись, что кроме них с Элеонорой никого в комнате нет, ответила:
– Со мной все в порядке, дорогая сестра. Будущие матери часто бывают подвержены резким сменам настроения, а мой срок произвести на свет ребенка вот-вот придет. Я просто немного волнуюсь, вот и все. Скажи, есть ли какая-нибудь молитва Великому Дракону о благополучном разрешении от бремени? Или подаренное супругом кольцо должно защитить меня?
– Я не знаю таких молитв, - честно ответила Элеонора.
– И кольцо не спасает от болезней. Оно может тебя согреть в холод или выявить яд в твоем кубке, но излечить немощного ему не под силу, а о его влиянии на женщин на сносях я и вовсе не слыхала.
– Но Эдмир говорил мне, что я теперь член королевской семьи и нахожусь под покровительством Дракона!
– воскликнула Беатриса.
– Разве это не так?
Принцесса задумалась. В семейных летописях она встречала упоминания о предках, некогда видевших Дракона и даже говоривших с ним. Но никто из ее родных не мог похвастать тем, что ему была оказана подобная честь. Потому девушка и не могла сказать определенно, в чем же именно заключается покровительство Дракона. Знала только, что он приходит на помощь в трудный момент.
– Находишься, - наконец сказала она, постаравшись придать своему голосу побольше уверенности.
– Конечно же, ты теперь одна из дочерей Великого Дракона и можешь рассчитывать на его помощь.
Элеонора желала поддержать испуганную женщину и вселить в нее уверенность в том, что роды пройдут благополучно. Однако ее слова не удовлетворили Беатрису.
– Скажи, ты веришь в то, что Великий Дракон - не просто волшебное существо из сказок?
– требовательно спросила она.
От такого кощунства дар речи на мгновение покинул принцессу и она не сразу нашлась с ответом.
– Почему ты задаешь подобные вопросы? Откуда взялись у тебя сомнения? Или все дело в том, что в Княжестве Серебряных Гор ты поклонялась иным богам и все еще не приняла нашу веру в своем сердце?
– Я не знаю, - всхлипнула Беатриса и закрыла лицо руками.
– Все верят в Дракона, но никто его не видел. Говорят, что алмаз в кольце связывает меня с ним, но я не чувствую никакой связи. И ты говоришь, что камень не в силах мне помочь! Так какой же в нем прок?
– Так-таки и никакого?
– ехидно спросила рассерженная принцесса.
– Разве камень не защищал тебя от пронизывающего ветра? Разве он не подсказал тебе, что ягоды, которыми ты хотела полакомиться в лесу, несъедобны? И ты все еще полагаешь его обычной безделушкой?
– Нет, вовсе нет, - быстро ответила Беатриса, словно чего-то испугавшись.
– У кольца действительно есть волшебные свойства. Но могу ли я с его помощью позвать Дракона? Или отдать ему приказ?
Услыхав эти слова, Элеонора ощутила, как ее охватывает возмущение.
– Никто, - отчеканила она, - никогда не смел отдавать приказы Дракону! И не тебе пытаться указывать ему!
И, резко развернувшись, вышла из комнаты, оставив рыдающую Беатрису в одиночестве.
Я отложила дневник Элеоноры в сторону и задумалась. Еще в Наргази получила я в подарок от будущего супруга радужные бриллианты баснословной стоимости, но без каких-либо особых свойств. Камень с искрой Дракона в моем кольце был, конечно же, далеко не крохотный, но вряд ли сильно превосходил размерами подаренные ранее. И Эдвин упоминал, что малое число добытых алмазов годится стать вместилищем драконьего огня. Но, судя по всему, дело не в размере - вернее, не только в размере.