Нежный защитник
Шрифт:
Фицроджер выскочил из постели.
— Не могу в это поверить, — пробурчал он, тряся укушенной рукой, — но похоже, в конце концов нам придется сделать по-твоему!
Имоджин застыла, не в силах отвести взгляд от копья, вызывающе торчавшего у него между ног. В точности как у Уорбрика!
— Все, — проговорила она, забившись в самый дальний угол кровати, — я ухожу в монастырь!
— Какая же ты трусиха! — Он смерил ее холодным взглядом.
— Наш брак не завершен, — выпалила она в отчаянии. — Его еще можно расторгнуть! И у тебя нет права препятствовать
— Еще одно слово об этом святоше, и он — покойник! — рявкнул Фицроджер, тыча пальцем ей в лицо.
Она охнула от ужаса.
Он вернулся в кровать, накинул одеяло и решительно привлек ее к себе. Она извивалась всем телом, стараясь вырваться, но с таким же успехом можно вырываться из железных тисков. А эта штука впилась ей в бедро, как дубовая палка. Имоджин толкала его что было сил, но ничего не добилась.
Потеряв надежду вырваться, она затихла.
— Твое тело — творение Господа. — Его голос был ласков, как и рука. — И несомненно, одно из самых лучших.
— Мы должны умерщвлять плоть, — слабо простонала она.
— Я высеку тебя, если ты будешь на этом настаивать.
— И не подумаю!
— Вот и хорошо. Я бы не хотел портить этот чудесный атлас… — Его рука медленно скользила по тугим ягодицам.
Имоджин поежилась. Ей почему-то стало трудно дышать.
Через несколько мгновений он отстранился.
— Раздвинь ноги.
Она молча мотнула головой.
— Кажется, мы договорились, что ты будешь делать то, что тебе велят, — напомнил он.
— Ах ты… — Его губы снова приникли к ее губам и оказались такими мягкими и нежными, что у нее пропала охота сопротивляться. Ей нравилось целоваться, и вряд ли поцелуи могли считаться таким уж страшным грехом.
И Имоджин покорилась волшебному ощущению. В конце концов, отец Вулфган вполне мог ошибаться. Как сказал Фицроджер, откуда святому человеку знать подобные вещи?
Она почувствовала, как он расслабился в ответ на ее покорность, и потому не сразу до нее дошло, что он делает такие движения бедрами, будто хочет ею овладеть. Но ведь рано или поздно это все равно случится, разве нет? И как бы ей ни нравилось с ним целоваться, это не отменит всего остального. Он старался сделать ей приятное, как врач добавляет меда в горькое лекарство. И он сам признал, что это должно случиться нынче ночью.
Ей пришлось напомнить себе, что это его долг. Как иначе она сможет родить ему сыновей? Она никогда не могла понять, почему Господь так несправедливо обошелся с Евой и се дочерьми. Но что поделаешь, на то он и Господь.
Не пора ли ей раздвинуть ноги?
Поцелуй завершился, и Имоджин уже приготовилась к самому худшему, но он медленно лизнул ее грудь.
Ох, только не это! Страшно даже подумать, какую епитимью на нее наложат за это! Она схватила его за волосы.
— Отпусти, — проворчал он.
Нужно было обладать железными нервами, чтобы не подчиниться этому голосу. Ее руки безвольно упали на его плечи.
— Господь, ты видишь, что в этом нет моей вины! — простонала она.
Он обвел языком
— Это смертный грех! — вырвалось у нее.
— Нет, это не грех, — возразил он с такой уверенностью, что у нее не хватило духа ему возразить.
По ее телу прокатилась волна возбуждения. Он взял в рот другой ее сосок и стал сосать, как младенец. Она снова затрепетала и схватила его за волосы, но не для того, чтобы оторвать от себя.
Он не прекращал сосать и в то же время ласкал ее свободной рукой, заставляя дрожать и покрываться потом.
— Меня терзают демоны! — выкрикнула она.
Он поднял голову, и его глаза хищно сверкнули в сумраке спальни.
— Но ты ведь знаешь, как прогнать их, не так ли, милая? — Он положил руки ей на бедра, и ноги сами раздвинулись перед ним.
Имоджин поспешно свела их вместе, но его рука уже пробралась между ног.
— Я знаю? — охнула она, ловя в его лице хотя бы малейший намек на спасение.
— Они не оставят тебя в покое, если мы не доведем дело до конца.
Он потрогал пальцами нежные складки ее кожи, отчего у нее вырвался сдавленный писк.
— Тебе больно?
— Да, — выпалила она, хотя сама не знала, как называется то, что она почувствовала. Но с каждой секундой это чувство становилось все сильнее.
Имоджин посмотрела на него. Его глаза затуманились и потемнели, а на щеках проступил румянец. Теперь он снова стал ласковым и нежным, и при виде такой перемены демоны набросились на нее с новой силой.
Его пальцы продолжали свою игру, пробираясь все глубже и глубже.
— А здесь? — прошептал он.
Имоджин зажмурилась — у нее возникло ощущение, будто она видит ненасытных демонов, мечущихся в бешеной круговерти и кусающих ее своими раскаленными клыками. Под его пальцами что-то судорожно сжалось.
— Нет, — ответила она.
— Мне непременно нужно попасть еще глубже, Имоджин. Только так я смогу избавить тебя от демонов.
Ну наконец-то она стала понимать, в чем тут дело! И она доверчиво подалась вперед, прижимаясь к его руке. Он продолжал ласкать ее, но непонятное ощущение, которое она назвала болью, только усилилось. Инстинкт, а вовсе не сознание супружеского долга побудило ее распахнуться ему навстречу.
— Ну так что же ты медлишь? — выдохнула она. — Я сейчас умру!
— Ты не умрешь, — хрипло возразил он. — Я спасу тебя.
Он устроился у нее между ног, и Имоджин снова почувствовала, какое твердое у него копье.
— Да, — простонала она. — О да!
— Да. — Он тоже задыхался. — Ты сильная женщина, способная сразиться с демонами, Имоджин из Кэррисфорда!
— Скорее! — вскрикнула она, отчаянно вцепившись в его плечи и чувствуя, как дьявольская пляска становится все неистовее. — Скорее! — Она почувствовала, как он медленно входит в нее. Внутри у нее все сжалось, как от боли, в предвкушении чего-то неизвестного, такого, что наконец-то избавит ее от этой странной пытки. — Как хорошо… — стонала она. — Ах, как хорошо…