Нежный защитник
Шрифт:
Когда лакеи вышли, он произнес:
— Доброе утро. Сон пошел тебе на пользу.
— Да. — Она тут же спохватилась: так ли следовало ему отвечать? А вдруг он ожидал, что раскаяние не даст ей сомкнуть глаз? Ожидал или нет? Впрочем, стоило взглянуть на это безмятежное, равнодушное лицо, и сама идея показалась Имоджин смешной и нелепой.
Он жестом пригласил ее за стол, и она с удовольствием присоединилась к нему. Отщипывая кусочки от свежей булки, Имоджин старалась найти какую-нибудь легкую тему для разговора. Теплая, ароматная булка напомнила о том ломте хлеба, что ей вручил помощник пекаря, когда она добрела до Клива. Как бы сложилась ее жизнь, не дойди она тогда до замка Фицроджера?
Скорее всего она досталась бы Уорбрику. А значит, уже рассталась бы с жизнью, ибо не смогла жить после такого позора. И в это чудесное свежее утро, полное солнечного света, ароматов теплой земли и птичьих трелей, она снова радовалась тому, что осталась жива.
Однако, ускользнув от Уорбрика, она могла бы искать защиты у короля. И тогда досталась бы Фицроджеру даром, и ни о каких условиях в брачном контракте не могло быть и речи.
Она задумалась, уставившись в одну точку.
— Что с тобой? — тревожно спросил Фицроджер.
— Ничего.
Она видела, что он ей не верит. Ее угнетало внимание этого сурового, а подчас и жестокого человека. Она стала для него проблемой, которую следовало разрешить как можно скорее.
— Люди уже встали? — спросила она.
Он налил ей эля, и Имоджин жадно осушила кубок.
— Кроме тех слуг, которые вчера перебрали, — сухо ответил он.
«И кроме меня», — подумала Имоджин, принимаясь за еду.
— Наверное, мне следует спуститься и заняться делами…
— Не советую. Нам тоже не мешает отдохнуть. Во всяком случае, тебе уж точно. Король уже встал и рвется на охоту. — Он отрезал себе кусок жаркого.
Имоджин сердито вскинулась: из нее снова делают избалованную игрушку!
— Я обожаю охоту! — дерзко заявила она.
— В любое другое время, но не сегодня.
— Значит, в наказание ты посадишь меня под замок?
Он дернулся всем телом, но тут же овладел собой.
— Имоджин, Кэррисфорд — твой замок. Ступай куда угодно. Делай что хочешь. Отправляйся на охоту, если тебе приспичило. Я уверен, что моя репутация выдержит любые нападки, тогда как ты, судя по всему, совершенно равнодушна к своей.
Только теперь она все поняла — и покраснела. Если она как ни в чем не бывало проведет в седле весь день, люди либо догадаются, что ночью у них с мужем ничего не вышло, либо удивятся ее поведению.
— Я не поеду на охоту, — заявила Имоджин.
— Как угодно.
Она сидела с несчастным видом. У нее становилось тепло на сердце, когда она вспоминала о его поцелуях и нежности, с какой он ее обнимал. Она не могла об этом забыть и хотела вернуть его доверие. Она хотела спокойно все обсудить именно сейчас, когда чувствовала себя в безопасности при ясном свете дня. Она хотела рассказать ему о своих демонах и извиниться за детские страхи. Нужно было только найти такие слова, которые не заставят ее провалиться от стыда сквозь землю.
— Чего тебе не хватает, — задумчиво проговорил он, — так это преданной компаньонки. Никто из твоих родственниц не захотел бы переехать в Кэррисфорд?
Она покачала головой. Наконец-то он отвел взгляд, и Имоджин сумела выдавить из себя:
— Нет. Здесь жила… жила моя тетя. У моего отца были… были родные во Фландрии, но мы с ними совсем чужие…
— Я что-нибудь придумаю. А на первое время придется пригласить какую-нибудь монахиню из Хиллсборо. Наверняка тебе станет легче в ее обществе.
— Очень хорошо. — По правде говоря, Имоджин гораздо больше волновала ледяная скорлупа, в которую снова спрятался от нее Фицроджер, нежели какие-то там компаньонки.
Если бы он снова стал таким же добродушным человеком, готовым шутить и смеяться, каким был в эту ночь, ей вообще не потребовались бы компаньонки. Желание снова увидеть его без маски так захватило ее, что у нее заболело сердце. Она знала: этого не будет. Ни один уважающий себя мужчина не рискнет снова обречь себя на такое унижение.
И тем не менее она должна попытаться.
Только бы он не отказался от своих добрых намерений и не взял ее силой.
— Не смотри на меня так! — рассердился он. — Я не собираюсь приставать к тебе снова. — Он встал из-за стола, открыл сундук и достал оттуда хлыст и рукавицы для соколиной охоты. У дверей он сказал на прощание: — Отдыхай.
Из своего окна Имоджин следила за их отъездом. Похоже, у короля была на зависть крепкая голова, так как из всего отряда только он да Фицроджер по-настоящему радовались предстоящей охоте. Остальные карабкались в седла с таким видом, будто настал их последний час. Имоджин не удержалась от смеха, когда один из рыцарей промахнулся и свалился с лошади.
Как будто почувствовав ее взгляд, Фицроджер поднял голову. На его лице была веселая улыбка, и он послал жене воздушный поцелуй. Имоджин не пришлось делать над собой усилие, чтобы улыбнуться в ответ и помахать ему рукой.
Король дал знак, и кавалькада вихрем вылетела за ворота.
Заточенная в четырех стенах из-за ран на ногах, в полной зависимости от воли Фицроджера, она практически не имела возможности заняться своими обязанностями хозяйки замка. Довольно рассиживаться и страдать от неизвестности! К тому же ей давно следует добраться до сокровищницы и перестать жить на подачки Фицроджера. Ее уже не столько волновало, можно ли ему доверять, сколько хотелось доказать, что она тоже чего-то стоит.
И уж во всяком случае, стоит его.
Но, с другой стороны, она все еще не могла решиться открыть ему тайну фамильной сокровищницы.
Разве так бывает: чтобы доверять и в то же время не доверять одному и тому же человеку?
Да. Она доверяла ему в личных делах, но не доверяла там, где ее интересы могли противоречить интересам короля. И Фицроджер, и король были выскочками, волей случая и благодаря своему уму дорвавшимися до власти. Ее муж мечтал превратить Клив в неприступную твердыню, которая перейдет по наследству его потомкам, а королю нужно было укрепить свое влияние в этой части страны. Имоджин не имела ничего против этих честолюбивых стремлений, но для нее на первом месте были и останутся нужды Кэррисфорда.