Нежный защитник
Шрифт:
Весь остаток дня Имоджин посвятила обходу замка и составлению планов на ближайшее будущее.
Учитывая бедственную ситуацию и недостаток челяди, она нашла состояние Кэррисфорда на удивление сносным. В наспех отремонтированном курятнике уже сидели несколько несушек. В хлеву стояли дойные коровы, и маслобойня работала вовсю. Имоджин проверила все сама и отдала кое-какие распоряжения, но в общем и целом хозяйство уже налаживалось.
Поскольку конюшня сгорела дотла, лошадей приходилось держать под временным навесом, но летом его было вполне достаточно. Даже сейчас, когда большой отряд всадников отправился на охоту,
— Не могу точно вам сказать, леди, то ли их перебили, то ли просто угнали, — сокрушался старый слуга. — Я убежал из замка, а когда вернулся, все было примерно так, как вы видите.
— А что с соколами и собаками? — спросила Имоджин.
— То же самое, леди. — Но хмурый вид конюха говорил, что на самом деле все еще хуже. Этот человек щадил ее так же, как и все слуги в замке, но Имоджин не стала его упрекать. Это не вернуло бы ей любимых гончих, Герду и Гельду, и ручного ловчего сокола.
Зато Уорбрик теперь заслуживал не простой смерти. Его как минимум следовало поджарить живьем.
Она медленно вернулась в зал. Ей не было нужды ломать голову над тем, где взять новых собак и птиц, поскольку у Фицроджера хватает и своих. Ну что ж, по крайней мере хоть на это не придется тратить деньги. Кэррисфорд обладал немалыми богатствами, но пока восстановительные работы подойдут к концу, опустеет не один сундук с деньгами.
А что, если король подарит ей в качестве компенсации часть владений Уорбрика и Беллема? Кусок от земель Уорбрика пришелся бы как нельзя кстати к объединенным владениям Клива и Кэррисфорда.
Клива и Кэррисфорда.
Она снова и снова смаковала про себя это сочетание, являвшееся символом богатства и власти, а также королевского расположения к Фицроджеру, получившему в свое распоряжение столько земли. Одним махом ее муж превратился в самого могущественного землевладельца в этой провинции. И не исключено, что король задумал это уже давно.
Имоджин знала, что в июле, когда Роберт Нормандский высадился на берегах Англии, чтобы отвоевать корону у своего брата, к мятежу присоединилось немало дворян, лишь недавно перебравшихся в Англию из Нормандии. Однако Роберту не хватило решимости довести до конца свой план, и он удовлетворился отступным в размере трех тысяч серебряных марок. А Генрих с тех пор неустанно преследует предателей. С большинством из них удалось договориться, но таким отъявленным разбойникам, как Роберт Мале, Айво из Грандмеснила, Роберт из Понтфракта и Роберт Беллем, пощады ждать не приходилось.
И снова она принялась гадать, каким способом Уорбрику удалось проникнуть в Кэррисфорд. Фицроджер подозревает бродячих монахов, но Имоджин думала иначе. В последний раз им не удалось толком обсудить это из-за свадьбы. Однако при первой же возможности она снова поднимет этот вопрос.
Кэррисфорд больше не станет легкой добычей для налетчиков.
Имоджин вернулась в зал, но на пороге опять задержалась — она не могла привыкнуть к тому убожеству, что лишь отдаленно напоминало богатство и роскошь прежних дней. Замок следовало восстановить хотя бы для того, чтобы продемонстрировать всем могущество ее супруга. Некоторые гобелены
У нее вырвался тяжкий вздох. Наверное, на это уйдет не один год.
В это время дня в зале было пусто — у всех хватало работы. Она отметила, что шлюхи тоже куда-то испарились, хотя наверняка скрываются где-то в замке.
Она вспомнила слова Реналда о том, что Красавчик Генрих — охотник до юбок и что его свита во всем подражает своему хозяину. Это вызвало у нее недовольную гримасу. Наверное, и Фицроджер не брезговал шлюхами, пока оставался возле короля?
Конечно, а почему бы и нет? С какой стати требовать от него воздержания?
Но, как это ни смешно, Имоджин было обидно.
Станет ли он путаться с проститутками, если не найдет удовлетворения в постели у жены? А вдруг он уже сейчас развлекается с ними на охоте?
Эта мысль уязвила ее до глубины души.
Она никак не могла этому воспрепятствовать, но если только он попробует опозорить ее в ее собственном замке, Имоджин не задумываясь пустит в ход подаренный им кинжал.
Она постаралась на время выбросить это из головы и отправилась в поварню, чтобы проверить, хватит ли продуктов на ближайшие дни. Хорошо, если король со свитой скоро уедут. Пожалуй, ей следует радоваться тому, что Генрих приехал в Кэррисфорд с небольшим отрядом, оставив большую часть армии кормиться на землях Уорбрика. Это можно было считать началом возмездия за совершенные им преступления.
Она искренне надеялась, что Генрих сотрет в порошок обоих братьев, но в глубине души таила гораздо более кровожадные планы. Ей хотелось, чтобы Уорбрик был не просто казнен, но и унижен и чтобы это обязательно происходило в ее присутствии.
Имоджин находилась в буфетной и пересчитывала свечи, когда ее посетила неприятная мысль. Когда король пойдет войной на Беллема, Фицроджер отправится с ним. Они будут воевать, в том числе и с Уорбриком. И Фицроджеру будет грозить смертельная опасность.
Она тут же постаралась успокоить себя тем, что этот тип всю жизнь только и делает, что воюет. Так чего же она боится?
Однако она боялась. Она боялась за своего мужа.
— Ах вот вы где, леди Имоджин, — услышала она голос Сиварда. — Там, во дворе, собрались ваши старые слуги. Они вернулись в замок.
Его глаза сердито блеснули, но Имоджин улыбнулась в ответ:
— Неужели они только сейчас услышали о том, что Уорбрик сбежал?
— Думаю, они только сейчас услышали, что в замке праздник. Если пожелаете, мы можем отослать их назад и приказать вернуться через неделю.
— Нет. Мы слишком нуждаемся в рабочих руках. — Имоджин вспомнила, как Фицроджер принимал вернувшихся работников, и снова улыбнулась: — Я выйду к ним на крыльцо, Сивард.
Нужно было раздобыть хоть немного денег. Она поспешила наверх и принялась шарить в вещах своего мужа. Конечно, все сундуки с деньгами были заперты, но ей повезло найти кошель с серебряными фартингами, висевший на ремне куртки.
Потом она заглянула в кабинет, где замковый писарь брат Катберт вручил ей полный список слуг. Наконец она вышла на крыльцо, где подобно Фицроджеру сверяла имя каждого из пришедших со списком и выдавала ему по серебряному фартингу.