Нежный защитник
Шрифт:
— Я вернусь через… — пробормотала она, желая исчезнуть как можно скорее.
— Постой. — Против его воли это слишком напоминало приказ, но Имоджин остановилась на полпути к двери.
— Девочка, — обратился Фицроджер к служанке, — ты можешь идти.
Девочка вышла, неслышно притворив за собой дверь. Имоджин застыла на месте, не смея пошевелиться.
И что теперь?
— Ты могла бы потереть мне спину, — произнес он.
Она с опаской приблизилась к ванне. При наличии бани и специально обученного
— И королю тоже? — робко спросила она.
Она задала правильный вопрос. Согласно обычаям того времени, хозяйка дома прежде всего должна была удовлетворять потребности самого знатного гостя.
— Не бойся, он не ждет твоей помощи. В бане и без тебя хватает женщин.
— Шлюх, — уточнила она с брезгливой гримасой.
— Да. Лучше иметь дело с женщинами, которые служат тебе с удовольствием, чем с теми, кто делает это против воли. — При виде несчастного выражения у нее на лице Фицроджер пожалел о своих словах. Но тут же с досадой подумал, что немного вины и ревности пойдут на пользу этой норовистой девице.
Она застыла посреди комнаты, не зная, что делать дальше. Он наклонился, подставляя спину.
Имоджин подошла к нему и стала намыливать мочалку.
Она осторожно провела мочалкой по его спине. На ощупь он был таким же твердым, как и на вид. И почему судьбе было угодно связать ее с таким жестким типом?
Потому, что ей требовался именно такой. И он вовсе не всегда такой жесткий и холодный. Однажды он был добр с ней и очень нежен, а ее женский инстинкт подсказывал, что Фицроджер может сделать ее счастливой, только надо найти способ заставить его снять маску.
Она окунула мочалку в воду, взбила побольше пены и еще раз провела ею по его спине, следя за его реакцией. Он опустил голову на колени, но при этом весь его вид говорил о том, что ему это доставляет удовольствие. Она смелела с каждой минутой, стараясь не пропустить ни одного дюйма его широкой спины и плеч. При этом она и сама испытывала странный восторг, словно это ее гладили теплой мочалкой.
Она не сразу сообразила, что от напряжения у нее сводит поясницу.
Она выпрямилась и будто нечаянно коснулась его влажных волос. А потом занервничала: что он ей скажет?
— Спасибо. — Его голос был мягким, даже сонным. — Ты вымыла меня на славу.
Она улыбнулась. Вернее, усмехнулась с весьма довольным видом. Она была очень горда тем, что нашлось хотя бы одно дело, с которым ей удалось хорошо справиться.
— Хочешь, я смою мыло? — предложила она.
— Да.
Она набрала в кувшин чистой воды и стала лить ее на спину мужа, смывая густую мыльную пену.
Под струями теплой воды он лениво потянулся всем телом, играя мускулами, а потом встал, расплескав воду из ванны. Имоджин не удержалась и попятилась в испуге, прижав к груди кувшин.
Он бросил на нее один только взгляд, и если и был до этого хоть немного расслаблен, то теперь на его лице снова утвердилась холодная маска.
— Полотенце! — отрывисто бросил он.
Она поспешно отставила кувшин и подала ему большое полотенце, стараясь не натыкаться взглядом на его тело. Какая же она глупая! Она заметила, что его тело совсем не загорело ниже пояса и его мужской орган не торчит от возбуждения.
Она с облегчением перевела дыхание.
— Подай мне чистую одежду.
Имоджин была рада поводу отвернуться и с готовностью полезла в его сундук.
— Простую или нарядную? — уточнила она.
— На твой выбор, — ответил он с легкой усмешкой.
Имоджин добросовестно перерыла все три сундука с одеждой и обнаружила, что сделать выбор не так-то легко. Здесь имелось все, что угодно: от кожи и замши до тонкого шелка. При желании он снова мог перещеголять самого короля, а мог вырядиться простым крестьянином. Впрочем, Фицроджеру не требовалось никаких уловок, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание.
Она повернулась, собираясь подать ему одежду.
Он сидел на скамье, скинув с себя мокрое полотенце. Она могла бы уже свыкнуться с видом его обнаженного тела, но это было не так-то просто. И она опять залилась краской.
— Ничего, вот заштопаешь меня разок-другой и совсем перестанешь обращать на меня внимание.
— Заштопаю тебя?..
— Разве ты не умеешь выхаживать раненых? — сурово прищурился он. — Что за новости?
— Я ум-мею… — пролепетала она испуганно. — Но не совсем… мне не приходилось зашивать раны. Хотя я знаю, как это делают… кажется.
— «Кажется»! — передразнил он. — Наверняка твой папочка оградил тебя даже от этого! Хотел бы я знать, от чего он тебя ограждал: от ран или от мужчин?
— Не смей так говорить о моем отце!
— Я буду говорить так, как мне угодно, Имоджин! Возможно, твоему отцу было по средствам держать в доме женщину для украшения. А мне — нет.
— Тогда зачем ты силой вынудил меня стать твоей женой? — выпалила она, швырнув в него одеждой.
Он встал и начал натягивать лосины.
— Я не вынуждал тебя силой, Имоджин, — терпеливо напомнил он. — Ни в прямом, ни в переносном смысле.
Имоджин лишь сердито закусила губу.
— И любой нормальный мужчина, даже благородный граф Ланкастер, вправе ожидать от своей жены самого нежного ухода в том случае, если его ранят, — продолжал он, возясь с одеждой. — Хотя, конечно, прежде всего это предполагает, что благородный граф вообще снизойдет до того, чтобы угодить в ситуацию, грозящую ранением.