Нежный защитник
Шрифт:
Если бы случайно попавший сюда человек посмотрел с этого места вперед, он наверняка бы решил, что коридор заканчивается тупиком, но Имоджин знала, что это не так. Сбоку от скалы, запиравшей проход, имелась узкая щель. Она вела в небольшую пещеру, запертую дубовой дверью, окованной железом.
Облегченно переведя дыхание, Имоджин вставила ключ в заботливо смазанный замок. Дверь распахнулась, открывая ей доступ к сокровищам Кэррисфорда.
Здесь было тесно от сундуков, мешков, ящиков и расставленных по полкам золотых блюд и кубков.
Она была бы рада взять кое-что из этой посуды наверх, чтобы вернуть главному залу хоть какую-то роскошь, но посчитала недальновидным хвастаться перед королем своим богатством. Ей нужны деньги, чтобы расплатиться с долгами, и немного украшений. Пока этого достаточно. Она подошла к сундуку и вынула оттуда два кошеля с деньгами.
Из другого сундука она достала кое-какие украшения, не забыв прихватить и пару обручей. И тут она вспомнила, что Фицроджер до сих пор не получил от нее подарка в честь свадьбы. Она хотела подарить ему что-нибудь особенное.
Она открыла сундук с драгоценностями ее отца. В сундуке хранились все его вещи, вплоть до последнего кольца, доставленные сюда после его смерти. Она сама принесла их в сокровищницу вместе с Сивардом и сэром Гилбертом — единственными людьми, которым она доверяла.
Со слезами на глазах она разглядывала до боли знакомые предметы, которые носил когда-то лорд Бернард. Она выбрала огромный рубин размером с перепелиное яйцо на золотой цепи и вспомнила, как любила в детстве ловить лучи солнца в этот прозрачный камень. А тетя Констанс уверяла, что однажды она захотела откусить кусочек рубина и сломала молочный зуб.
Она разжала пальцы, и рубин упал в сундук. Это не подойдет ее мужу.
Она перебирала мягкие замшевые мешочки, уже зная, что ищет. Наконец она нашла. Это была массивная золотая цепь, украшенная изумрудами, — одно из самых роскошных украшений, и к тому же его почти не носили: лорд Бернард его не любил. Зато на Фицроджере цепь будет смотреться великолепно.
Она заколебалась. Если она подарит ему эту цепь, ее муж сразу поймет, что ей удалось добраться до сокровищницы.
Значит, так тому и быть. В любом случае он все узнает, ведь Имоджин должна расплатиться с долгами.
Она увязала выбранные вещи в подол платья и старательно заперла за собой тяжелую дверь. Не задерживаясь больше, она пошла обратно по коридору и снова низко нагнулась, чтобы не потревожить паутину у входа.
Слегка задыхаясь, Имоджин поспешила дальше и спрятала ключ на старое место за камнем в стене. Затем она направилась туда, где всегда хранилась лампа. Однако с этого места она выбрала для возвращения другой путь, так как не хотела рисковать, выйдя из потайного хода возле маслобойни. Это было людное место, и ее могли заметить в самый неподходящий момент.
Она пошла по проходу, ведущему в гардеробную рядом с залом. Осторожно выскользнув из комнаты, она заторопилась наверх, к себе. К той комнате, что делила отныне с Фицроджером.
Но возле лестницы, ведущей в башню, ее окликнул знакомый голос. Ланкастер! Покарай Господь этого человека! Она сделала вид, будто не слышит, и бегом припустила в спальню. Бросила драгоценности в свой сундук, захлопнула крышку и едва успела стряхнуть с себя пыль и паутину, как в комнату без стука ввалился отец Вулфган.
— Дочь моя, где ты была?
Имоджин хотела ответить, что его это не касается, но ужаснулась собственной дерзости. А потом она вспомнила о данном Фицроджеру обещании избавиться от капеллана, и у нее подогнулись колени.
Когда рядом с ней был Фицроджер, ей казалось, что она легко справится с любыми трудностями. Но теперь, нос к носу с отцом Вулфганом, она оробела.
— Я проверяла наши кладовые, святой отец, — ответила она.
— Тебя искали повсюду и не могли найти. Милорду Ланкастеру угодно было с тобой поговорить. Ты не имеешь права отказать ему в этой просьбе.
— Не имею? — Что за новости? С каких это пор Вулфган оказался на побегушках у Ланкастера?
— Он — богобоязненный человек, — заявил отец Вулфган. — Он не алчет крови и братоубийственной войны. Он щедрой рукой жертвует на святые дела. Если бы он стал твоим покровителем, то непременно нашел бы место на своей земле для нового монастыря, где святые люди вели бы чистую жизнь, угодную Господу!
У Имоджин вырвался тяжелый вздох. Вот, значит, как. Даже святой отец Вулфган имел в этом деле свою корысть. Уж не рассчитывал ли он стать аббатом в новом монастыре? Впрочем, это давало кое-какую надежду на решение ее проблем.
— Возможно, лорд Фицроджер тоже сумеет найти для вас такое место, — сказала она.
— Он извращает все, к чему прикасается! Я сам был свидетелем того, как он уволок тебя в свое логово, когда еще не село солнце и тьма не покрыла все грехи этого мира!
— Мы играли в шахматы! — выпалила Имоджин, готовая на все, лишь бы прекратить этот отвратительный разговор.
— Шахматы? — Он недоверчиво впился в нее взглядом.
— Да! — Имоджин знала, что не выдержит нового покаяния и литании. Уж лучше встретиться с графом. — Я побеседую с лордом Ланкастером в саду, — отчеканила она. — Пожалуйста, передайте ему это.
Вулфган сердито прищурился: он не привык получать от нее приказы. Но наконец молча благословил ее и вышел.
Господи, ну как прикажете ей объявить Вулфгану, что ему отказано от дома, если в его присутствии Имоджин всякий раз чувствует себя беспомощным ребенком? Было бы гораздо легче поручить это Фицроджеру, но она понимала, что должна все сделать сама. Только сначала ей предстояло выдержать сражение с Ланкастером.
Это было любопытно и в то же время опасно: граф явно не собирался признавать свое поражение. Могло ли быть так, что он заподозрил правду? Не проболталась ли она отцу Вулфгану? Не дала ли ему повод догадаться, что их брак не завершен?