Незваные гости
Шрифт:
– Да, но в случае чего меня все-таки обзовут жидом! – взволнованно сказал Фред. – Во Франции тоже есть антисемиты! И даже у вас в партии они есть…
– Это верно, – сказала Ольга, и похоже было, что она говорит сама с собой. – Антисемитизм – заразная болезнь, и когда думаешь, что человек уже излечился, иногда наступает рецидив, и все начинается вновь… Мы считаем, что антисемитизм – современная форма каннибализма, но слова эти теряют смысл, когда тот, кто их произносит, сам каннибал… В этом Фред прав. И коммунисты не всегда бывают «на высоте»… Я хочу сказать – на высоте коммунизма, – Ольга закрыла глаза, сжала губы. – Но на свете существует не только антисемитизм… Это неверно. Не все люди чудовища.
Она замолчала, остальные ждали…
– И все-таки… – продолжала она, открывая глаза и повернувшись к Фреду, – послушайте, молодой человек, во время оккупации вы были ребенком… Однако вспомните, ведь
Элизабет, сжав руки, с набожной надеждой слушала Ольгу, вот теперь она говорит то, что, может быть, может быть… Ольга продолжала:
– Да, «желтая звезда», я знаю, я видела… Но это же фашизм, а вы ведь прекрасно знаете, мосье, что такое фашизм! Евреям это должно быть известно лучше, чем кому бы то ни было. Но нет! Есть ведь и такие евреи, которые, подобно вам, превращают фашизм в чисто еврейскую проблему. Подумайте о ваших соотечественниках, отдавших здесь, во Франции, свою жизнь в борьбе с фашизмом и, между прочим, с «желтой звездой»… Ваши соотечественники французы, евреи и неевреи. Потому что вы француз, мосье, что дано не всем. Например, я… Как бы я ни любила Францию, я никогда не буду француженкой… Я родилась в другом краю. Но деле не в этом. Я просто стараюсь понять… Может быть, вы этого и не сознаете, но когда вы окажетесь там… Не будете ли вы плакать, вспоминая парижское небо, парижские дома, французские пейзажи… Вы еще не знаете, бедный, что с вами станется! Вы не верите, что существует тоска по родине… Хорошо… Но как вы поступите с французской культурой, с вашей культурой? Вы говорите, как француз, ваше прошлое – Франция. Посмотрите на себя, вы больше похожи на француза с юга Франции, чем на еврея. Как вам удастся, мосье, отделаться от инстинкта, привязывающего нас к стране нашего детства, к ее пейзажу, отделаться от нежности и умиления, испытываемого нами перед первыми услышанными звуками, увиденными вещами… всем тем, чему нас не учили, что является частью нас самих… У вас нет иностранного акцента, вы родились здесь, Франция ваша родина, нельзя быть иностранцем в стране, которую вы знаете как свои пять пальцев. Вы француз даже в мелочах… Вам присуще особое чувство юмора, вы смеетесь над тем, над чем смеются только французы, как в семье, где есть свои анекдоты, свой язык…
Вдруг Ольга страшно покраснела. Если другие и заметили это, они не поняли причины: они не знали, что перед ними молчальница, которая разговаривала обычно только сама с собой, и что она просто забыла, что сейчас она не одна. Глухо, стараясь свести на нет это свое «выступление», Ольга сказала вполголоса:
– Человек, который только и думает о том, чтобы уехать, найти другую родину – уже не здешний… Время, которое вы отдаете мечтам, уже потеряно для вашей родины – Франции, месье!… Разве вы считаете, что угроза фашизма перестала довлеть над нами?… Я хочу сказать – над Францией?…
Последнюю фразу, поправку, она почти прошептала…
– Но, мадам, – воскликнул Фред в отчаянии, – ведь на свете существуют не только французские евреи! Вам должно быть знакомо чувство солидарности, объединяющее людей, которые подвергаются преследованиям! Во время оккупации вы держались плечом к плечу перед врагом… И у нас, у евреев, разбросанных повсюду, тоже есть свой идеал! Может быть, он и окажется скоропреходящим, может быть, мы и ошибаемся перед лицом вечности… Но я лично не хочу зависеть ни от жалости, ни от чьего-либо великодушия. Никто не осмелится назвать меня жидом у меня дома, на моей родине, в Израиле. Мы аристократическая раса, наша аристократия – древнейшая в мире…
И он принялся развивать эту мысль. Ольга же, глядя на красивого, красноречивого юношу, думала, что если он и поэт, то только взобравшись на эти котурны… Его поэма написана сейчас на заданную тему, и возможно, что с годами он не раз ее сменит.
– Вот видите, – сказала она мягко, – до чего вы дошли, вы хотите тягаться с христианами голубизной крови, вместо того чтобы сказать себе, что в жилах у всех людей течет одинаковая красная кровь. Когда вы видите евреев с улицы Розье [66] , евреев Бельвиля [67] … Когда вы их видите… Отдали бы вы за них свою красную или голубую кровь? Вот в чем вопрос… Я хочу верить, что вы сионист во имя всего еврейского народа… Но если по-вашему кровь не одного и того же цвета у всех людей, если все дело в касте, чтобы не сказать в классовой принадлежности… Сумеете ли вы построить в Израиле человеческое общество?
66
Улица в Париже, где большинство лавок – еврейские.
67
Бельвиль – рабочий район Парижа, где живут также евреи-эмигранты.
– Нет! Дело не в этом… – Фред почти кричал. – Не будем затрагивать этих вопросов… Оставим, если хотите, голубую кровь! Скажем, что это имеет значение только для истории…
Фред отхлебнул большой глоток токайского, провел рукой по своим блестящим волосам. Наблюдая за ним, Ольга подумала, что заливать огонь опасно. Ведь бывает и так, что пожарные губят то, что еще уцелело от пожара.
– Агнесса – сефардитка, – сказал Фред размеренным голосом, – ее предки пришли во Францию из Испании: сефардиты – это испанские евреи; что касается меня, то я провансалец, вы угадали… Моя семья с незапамятных времен живет в Провансе, может быть, она поселилась там вскоре после диаспоры, во II веке христианской эры… Когда итальянцы изгнали евреев, посадив их на корабли без руля и ветрил, некоторые из этих кораблей прибило к берегу в Марселе. Агнесса, наверное, родом из Гренады, ее фамилия – Негрела, – заставляет предполагать, что ее предки были андалузскими евреями.
Наступило молчание полное отзвуков… Оно затягивалось… Фред рассматривал алмазную шлифовку своего бокала и пускал по стенам зайчики. Вдруг он улыбнулся ребячливой улыбкой, и Ольга подумала: ведь в конце концов он еще мальчик.
– В XII веке, – сказал он, – споры между иудеями и христианами вошли в моду… Еврейские священники были очень хорошо подкованы, но тем не менее случалось, по окончании спора их протыкали шпагой или сжигали на костре…
– Ну вот, видите, все-таки налицо кое-какой прогресс. К тому же теперь мы спорим не на религиозные темы…
Элизабет потянулась и снова взялась за свое вязанье.
– Было время, – сказала она, – когда человечество занимали силы природы, его богами были Озирис, Ра, Нептун, Зевс, создатель мира… Теперь человечество ищет лучшего способа организации общества. А посредине – Иисус, божественный идеолог. Я слушаю вас и говорю себе, что когда-нибудь уйду в монастырь.
– Мама, ты сошла с ума! – закричала Агнесса. – Такими вещами не шутят. Элизабет считала петли.
– Что же, – сказала Ольга, – вы не продолжите о сефардитах?…
– Если хотите, мадам… Агнесса мне поможет.
Фред опять сел рядом с Агнессой около низенького столика, заваленного книгами, и сказал: «Найди мне Мишле и Иосифа Ха-Коэна»… Он расположился, как лектор, поставив на столик стакан вина:
– Итак, сефардиты, или сефардим, – испанские евреи. Они принадлежат к древнейшей в мире аристократии. Может быть, Агнесса Негрела – отдаленный потомок царя Давида… Когда Навуходоносор победил евреев, после разрушения первого храма, в VI веке до рождества Христова, пленные евреи были увезены в Испанию. Когда был разрушен второй храм, в 70-м году после рождества Христова, в Испанию прибыли новые сефардиты. Охраняя границы Испании, евреи занимались тогда военным ремеслом. С тех самых пор они и осели в Испании. В X и XI веках под арабским владычеством они занимаются астрономией, медициной, философией, грамматикой, математикой, поэзией. Арабские правители назначают евреев на государственные посты. Сефардиты великолепно одеты по арабской моде, они ездят на чистокровных скакунах, они богаты и славны. После того как берберы побили арабских князей, евреи были изгнаны из мусульманской Андалузии и эмигрировали в Арагон и Кастилию, и там христианские князья так же, как прежде арабские, окружают себя евреями в качестве советников и финансистов. Евреи говорят по-испански, по-арабски, по-древнееврейски и на языке эрудитов – на кастильском наречии. Разнообразные научные труды, в особенности по искусству врачевания, переводятся евреями на латинский и на кастильский языки. Евреи основывают свои академии и семинарии в Севилье и Кордове. Я не буду перечислять имена, которые свидетельствуют о величии духа и культуры испанских евреев. Они – астрономы, медики, картографы, только они умеют чертить карты, изготовлять приборы для мореплавания. У них обучаются капитаны дальнего плавания. Авраам Закуто, профессор астрономии и математики Саламанкского университета, составил астрономические таблицы, которыми пользовался Христофор Колумб, сын сарагосской еврейки, по фамилии Фонтероса. Евреи финансируют путешествие Колумба, евреи его сопровождают… Были среди евреев также и сапожники, плотники, портные и ткачи. Были оружейники, ювелиры, красильщики. Евреи владели землей, обладали огромными состояниями…