Незыблемые выси
Шрифт:
— Не хотите ли… не хотите ли присесть, сир? — Она как-то умудрилась сдержать дрожь в голосе. — И чаю? А еще у меня есть шоколад из кондитерской миссис Хиндерстоун.
— Нет, спасибо. Я только что позавтракал.
Иоланту охватывала все большая неловкость. Как спросить у правителя Державы, что, полымя его забери, он забыл в ее доме? И каким образом проник в чулан, который ни при каких обстоятельствах не мог оказаться порталом?
— Я тоже. У миссис Хиндерстоун. Она упоминала, что вы были у нее два дня назад.
— Да, забирал корзину для нашего пикника.
Нашего. Нашего! Неужели
Принц подошел к ней так близко, что между ними и волосок бы не проскользнул. Так близко, что она могла рассмотреть узор на декоративных пуговицах его туники: на разделенном на четыре равных сектора гербе, который прежде Иола никогда не видела, были изображены дракон, феникс, грифон и единорог.
Так близко, что она ощутила аромат серебристого мха и облачной сосны.
Так близко, что, заглянув в глаза принцу, Иоланта рассмотрела каждую звездную пылинку в серо-голубых радужках.
— Я скучал по тебе, — пробормотал его высочество.
И поцеловал.
В горах, где она выросла, люди иногда сплавлялись по крутым быстрым рекам. Поцелуй принца показался ей точно таким же — полным опасности и приятного возбуждения. Он заставил сердце Иоланты забиться так сильно, словно оно вот-вот выпорхнет из груди.
Принц слегка отстранился и нежно провел большим пальцем по ее щеке, послав по коже подобный молнии разряд.
— Ради тебя, ради тебя одной, — тихо произнес он.
Неожиданно Иоланта почувствовала себя как-то странно, будто в ее голове закружились тысячи сверкающих огоньков. Воспоминания хлынули в череп мощным потоком. Она пошатнулась и схватилась за плечо его высочества.
Он приобнял ее за талию.
— Ну что, все возвращается?
Перед Иолантой развернулась ее тайная жизнь. Прилежная скромная кандидатка в магистры магических наук и искусств на самом деле была силой, стоящей подле трона. Все те долгие прогулки принца в Лабиринтных горах? Это время они проводили вместе, беседуя, строя планы и иногда мучительно размышляя над сложными задачами. Та историческая речь, когда принц заявил о своем происхождении и о реформах, которые должны сделать сихар полноправными гражданами, а не просто гостями королевства? Иола набросала основную ее часть, более того — именно она уговорила Тита на сей грандиозный шаг. А все лето после первого курса, как и добрую половину второго учебного года в Консерватории, вместо заботы о старой бабушке, живущей в горах, как думали все вокруг, она провела с его высочеством в образе адъютанта, помогая ему в военной кампании против остатков армии Лиходея.
И разумеется, не стоило забывать о Последнем Великом Восстании, в котором она сыграла ключевую роль. Вместе с воспоминаниями о потерях — Амара, Уинтервейл, миссис Хэнкок, отец Тита, учитель Хейвуд — на Иоланту накатила грусть. На мгновение она почувствовала жуткое отвращение при мысли о леди Калисте и Арамии, которые жили в изгнании вместе с принцем Алектом.[1]
А затем — неподдельное счастье при виде стоящего перед ней молодого человека.
С ним она прошла через пекло войны. С ним изменила мир. С ним ее навсегда связала судьба.
Иоланта ласково провела пальцем
— Тит.
— Для вас я «сир», юная леди, — поддразнил он.
— Ха! Только если ты будешь называть меня «моя надежда, моя молитва, моя судьба».
Тит грозно сверкнул глазами.
Иоланта рассмеялась:
— Как ты смеешь использовать бедную девушку, которая восхищается героем?
За что удостоилась еще одного грозного взгляда.
— Я же столько раз просил не вспоминать обо мне. Но разве ты послушаешь? И вот, стоило ошибиться со временем, и ты смотришь на меня так, словно тысячу лет провела на коленях в молитвах обо мне.
Иоланта хмыкнула:
— Я и правда вела себя довольно жалко, тоскуя по тебе.
— Не более жалко, чем я. Ты даже не представляешь, насколько тяжело каждый раз ждать целую неделю, прежде чем мы снова увидимся. Мне до сих пор иногда кажется, что любой, у кого есть глаза, мог раскрыть наш секрет на твоем выпускном, хотя я изо всех сил старался не выделять тебя из толпы сокурсников.
Никто ни о чем не догадался, но вскоре все изменится.
Иоланта всегда намеревалась учиться в Консерватории под вымышленным именем. Но сомневалась, стоит ли помимо этого воспользоваться также ложными воспоминаниями, чтобы свободно и без забот наслаждаться студенческой жизнью, не отвлекаясь то и дело на проблемы, с которыми придется сталкиваться Титу как правителю Державы.
В конце концов она решила попробовать, стребовав с Тита кровную клятву, что в случае необходимости он непременно ее призовет.[1]
В общем и целом она провела в Консерватории чудесные годы.[1] Но теперь, когда это время почти подошло к концу, Иоланте не терпелось стать самой собой. Как только она получит степень магистра, ее истинная личность будет раскрыта миру — Иола по-прежнему не могла чувствовать себя в полной безопасности, но больше не боялась рисковать. Ну а дальше… что ж, будет интересно посмотреть, как сложится ее жизнь.
Сегодня же она сделает по этому новому пути первый шаг.
— Готов к Четвертому июня? И к тому, что милый Купер будет бегать вокруг тебя, виляя хвостом?
Иоланта не видела Купера и остальных ребят из пансиона миссис Долиш с тех пор, как покинула Англию на воздушном шаре.
Тит застонал:
— Готов, насколько это возможно.
Она поцеловала его, улыбаясь во весь рот.
— Идем же. Сделаем его самым счастливым человеком на земле.
* * *
Купер с визгом оторвал Фэрфакс от земли.
— Боже, поверить не могу! Это правда ты!
Она рассмеялась и обняла его в ответ.
— Купер, старина. Слышал, ты все же избежал участи стать адвокатом.
Самым неожиданным поворотом во всей этой истории стало то, что Купер и Тит на полурегулярной основе вели переписку — регулярной со стороны первого и наполовину со стороны второго. Купер никогда бы не осмелился писать Титу, зато отправлял послания Фэрфакс на выдуманный адрес в Вайоминге, и все они попадали к принцу. В те первые годы после гибели Лиходея на жизнь леди Уинтервейл покушались уже дважды, и Тит рассудил, что отвечать на письма, пусть даже немагу, слишком опасно для Фэрфакс, которой полагалось быть мертвой.