Нф-100: Уровни абсурда
Шрифт:
– Церковь, говоришь, взорвать?
– спертым голосом спросил Митька и облизнул пересохшие враз губы.
– И все?
– И все, милай ты мой!
– подтвердил старичок и тоненько засмеялся.
Он запустил руку в кучу золота, и принялся пересыпать монеты между пальцев, нежно при этом приговаривая:
– И червонцы здесь есть, и гинеи аглицкие, и даже турецкие динары имеются. И все это богатство - ваше. Здесь ровный счет. Поделите пополам...
Прохор завороженно смотрел на игру золота, пересыпающегося в руке старичка, и не понимал, на каком свете он находится.
– Когда надо сделать?
– деловито осведомился он.
– А можно и сегодня, - ответил дедок, придурковато улыбаясь.
– Чего время тянуть?
– Стой, - сказал Прохор.
– Это что ж ты, хрыч старый, души наши погубить хочешь?
– Какие души, Прошка?
– взвился Митька.
– Да я за эти деньги надел выкуплю и
стану совсем свободным! И никакой Двоепупов мне тогда не указ! И пороть меня никто не посмеет, потому что я вольным стану! Не на бумаге, а взаправду! И еще останется! И можно будет снова землицы прикупить! А поп что? Да козел он! Пусть мается без прихода!
– Нет, - сказал инвалид.
– Поп - попом, а храм - храмом. Поп - человек. А церковь - совсем другое дело...
– А ведь правду говорит твой зять, солдатик, - недобро оскалившись, вмешался дедок.
– Сам подумай, ну зачем тебе за харчи на барина писарем работать? Поедешь в город, купишь себе баржу какую-нибудь, наймешь бурлаков, и - торгуй по белу свету. Купцом станешь!
– А откуда ты узнал, что я писарем работать буду?
– глядя исподлобья на деда, спросил Прохор.
– Сорока на хвосте принесла, - ухмыльнувшись, ответил тот.
Прохор вдруг понял, что надо срочно что-то делать, иначе будет поздно. Поэтому он, не раздумывая, приподнялся с лавки и со всего маху двинул старичку кулаком в ухо. Дедок вылетел из-за стола и грохнулся спиной на пол. Шапка, отделившись в полете от его головы, покатилась по столу, болтая ушами.
– Ай, что ты наделал?!
– вскричал Митька и схватился руками за голову.
– Солдата русского нипочем не купишь!
– сказал Прохор, вставая с лавки.
Он схватил мешок с золотом и, обойдя стол, подошел к лежавшему на полу деду. Голова старичка вдруг дернулась и начала приподниматься. Прохор взмахнул мешком и со всей силы опустил его на спутанные седые волосы искусителя. Голова старичка со стуком впечаталась в пол, а мешок порвался, и монеты, звеня, рассыпались по всей избе.
Митька охнул и, упав на четвереньки, принялся собирать золото, запихивая его себе в пазуху. Ползая по полу, он приговаривал:
– Прошка, дурак блаженный! Рази ж можно так-то с благодетелем поступать? Зачем же бить-то его? Ой, еще один... Надо ж, куда закатился, бедненький мой... Золотой ты мой... Не бойся, у меня ты будешь в целости...
Прохор тем временем приложил ладонь к шее старичка и с некоторым сожалением убедился, что искуситель мертв. Бывалому солдату не надо было задумываться над такими вещами. Поэтому он начал действовать.
Рассмотрев внимательно мешок, Прохор нашел порванное место и завязал ткань таким образом, что мешок опять был готов принять в себя прежнее содержимое. Посмотрев на Митьку, вставшего
– Ну-ка, быстро выложи все в мешок!
– Не отдам нипочем!
– исступленно взвыл зять.
– Сейчас сниму свою ногу и так дам ею по твоей жадной башке, что глаза вылетят напрочь!
– грозно и внушительно рявкнул Прохор.
Митька затрясся всем телом и заскулил:
– Ты что? Раз в жизни повезло! Давай поделим золото...
– То бесовское золото, - сказал Прохор, глядя в оловянные митькины глаза.
– Послушай, - горячо заговорил зять.
– Все равно, чье это золото было. Теперь оно - наше. Ежли кто-нибудь узнает о том, что ты убил старого хрыча, то тебе - прямая дорога на каторгу. Ведь никто не поверит, что он якшался с нечистой силой. Потому его надо зарыть в укромном месте. А золото куда девать? Закопать вместе с ним? Для этого нужно быть чистой воды дурнем и остолопом! Золото не может быть ни бесовским, ни ангельским. Потому что золото - просто золото. И все!
Прохор, собиравшийся уже отстегнуть ногу для того, чтобы вразумить ею Митьку, передумал это делать. Немного поразмыслив, он пришел к выводу, что зять полностью прав. Поэтому миролюбиво предложил:
– Хорошо. Ссыпай деньги в мешок. Спрячем его. А пока ты мне поможешь вынести упокойника.
Митька тут же повеселел лицом и с легкостью принял предложение инвалида.
Мешок с монетами они спрятали в холодную по случаю лета печку и принялись возиться с трупом, который оказался странно тяжелым. Решено было засунуть покойника в стог заготовленного на зиму сена, который стоял на заднем дворе рядом с хлевом, что и было сделано. Присыпав, как следует, травой место тайника, Митька, тяжело ворочая языком, сказал:
– Пусть полежит до вечера. А как начнет темнеть, оттащим его к оврагу и зароем поглубже.
– Хорошо, - согласился Прохор и отряхнул руки.
– Ну а теперь пойдем делить деньги!
– возбужденно предложил зять.
Прохор согласно кивнул головой.
Для начала они хорошенько хлебнули из бутыли, после чего достали мешок из печки и высыпали золото на стол. Завороженно глядя на денежную кучу, Прохор поинтересовался у Митьки:
– Ты все собрал?
– А то!
– ответил зять, возбужденно сверкая глазами.
– Ни она монетка не убежала! Я - мужик хозяйственный.
– В том-то все и дело, - странно сказал Прохор, приступая к дележу.
Разделив кучу поровну, Прохор удивился количеству монет. Получалось, что теперь они с Митькой стали действительно богатыми людьми. Но инвалида смущала одна единственная вещь - счет оказался неровным. Последняя английская гинея никак надвое не делилась. Взяв в руку костыль, инвалид поинтересовался у зятя:
– Почему это осталась одна монета? Старый бес говорил, что счет ровный.
– Надул, значит, хрыч поганый!
– весело сообщил Митька.
– Оставшуюся монету заберу я. Тот рубль, который ты вчера дал за постой в моей избе, деньги небольшие. Тебе еще долго придется у меня жить. Вот как раз эта деньга все и сровняет...