Ни живые, ни мёртвые
Шрифт:
— Сама не знаю, — я вдруг чётко осознала, что действительно не понимала, почему вообще выбрала исторический факультет. В какой-то степени это казалось интересным... да и дизайнерских направлений в институте Донована не оказалось. — А ты?
— Решила пойти по стопам брата, ему-то это дело нравится, — девушка лениво пожала плечами. — Всё равно ничего интереснее не было.
— Понимаю... мы словно поступили в институт ради того, чтобы ещё подумать, кем нам стать, когда вырастим. Многие из нас до сих пор не знают ответа на этот вопрос, хотя, казалось бы, учатся или уже работают... но что-то не то. То ли место, то ли время, то сфера интереса. А на самом деле, ничего страшного, если ты ещё не знаешь, что
— Как же ты чертовски права, ma petit oiseau. — Анна на секунду искренне улыбнулась, тронув меня за пальцы. — Я пока вижу себя либо бабочкой, либо медузой.
— Почему?
— Никаких мыслей, никаких эмоций, никаких происшествий. Просто плаваешь себе и всё. Или летаешь.
— Идеально, — губы сами растянулись в глупой улыбке.
Это мы так... сблизились?
Смятение посетило неожиданно, затмив грозовой тучей приятное солнышко от разговора. Ни цель этой посиделки, ни наша философия, ни планы на будущее — ничего из этого не могло полностью заверить о том, что дальше наши странные взаимоотношения станут ближе, что мы с Анной наконец-то раскроемся друг другу. Первый шаг — точно такой же, как и в разные дни пришедшего полугодия. Когда я первый раз побывала в поместье Готье, то решила, что вот, наконец-то, мы пошли навстречу друг другу. Но день прошёл — а результата ноль. Институт, библиотека, молчание за сигаретами... безликая масса встала между мной и Анной. И я понятия не имела, как это изменить.
Быть может... стоило начать с себя?
С другой стороны, а нужно ли мне это было? Вроде и так неплохо. Я погрязла в своём одиночестве, закуталась в болото, как в удушающий мех, и делала рваные глотки воздуха, глупо надеясь, что меня кто-то спасёт. Одиночество мало кто выдерживал, а порой — лишь сильные люди. Они знал цену предательства, боли и измены, знали, каково это — постоянно вытаскивать нож из своей спины. Их души были вдоль и поперёк покрыты шрамами, как и моя, как и Анны. Мы спрятались в одиночестве только для того, чтобы больше не терпеть всё это снова и снова.
— Я отойду ненадолго.
Анна встала и быстро скрылась, пока я закуривала сигарету. Меня до сих пор грела мысль о том, что я сошью для Анны наряд — сделаю для неё нечто особенное. Точно это первый шаг сквозь лёд и тернии к нашей настоящей дружбе. Интересно, она уже продумала, что хочет, или мы будем работать над этим вместе? Какую ткань Анна выберет, какого цвета? И неужели только ради сумочки она решилась сделать у меня заказ? Какое-то лёгкое возбуждение покалывало на кончиках пальцев, как это бывало, когда чего-то долго ждёшь и знаешь, что всё пройдёт очень круто. Вот так и у меня, точно скоро наступит долгожданная поездка на море. А лучше в Китай.
В первый раз подобное чувство я ощутила ещё в приюте, когда впервые шила рубашку Алестеру. Воспитательница Лин учила меня шить поздними вечерами, пока никто не видел, а другие воспитательницы не осуждали нас. Отчего-то они считали, что нельзя привязываться к детям, учить их чему-то особенному, поощрять таланты. Кормить, давать игрушки и обучать школьной программе — все считали это своим минимальным долгом. Все, кроме воспитательницы Лин. Та была особенная — добрая, чуткая, жаждущая помочь каждому бедному ребёнку. И мне повезло, что я заполучила
Как и любовь Алестера.
«— Готово! Можешь смотреть!
В диком восторге я отпрыгнула назад, предвкушая, как понравится Алестеру подарок. Наконец-то, наконец-то я дождалась этого момента! Столько старалась, чтобы сшить рубашку, так многому научилась, столь много познала, точно весь тайный мир открылся передо мной. Когда я только появилась в приюте, воспитательница Лин уже тогда заметила, как я постоянно тянулась к тканям и пыталась неумело с ними что-то сделать. Ну а теперь-то, спустя пять лет я сделала своё первое творение. Чистая, свежевыглаженная, голубых оттенков со светлыми пуговицами — рубашка выглядела так красиво и идеально, отчего не верилось, что я сама это сшила. Для худощавого тела она, конечно, казалась всё равно широкой, но я старалась как могла её ушить.
Алестер медленно открыл глаза и осмотрел себя. Недоверие проскользнуло в его тёмных глазах, затем восхищение, а в конце — радость , когда костлявые п альцы уже сами начали ощупывать ткань, нежно прикасаться к карману и воротнику, трогать пуговицы и рукава.
Алестер поднял на меня блестящий взгляд — и на миг я испугалась .
— Тебе... нравится? — голос робкий, тихий . Отчего-то вдруг наплыло сомнение, а неуверенность в своём таланте подогнуло колени.
— Это... это так красиво... — пытался подобрать слова парень, не веря своим глазам. — Так приятно... у меня никогда не было такой хорошей одежды. Я... я... Спасибо тебе!
Миг — и все страхи рассеялись. Ведь он, Алестер Эльху, мой единственный друг, меня искренне поблагодарил.
— С днём рождения!
Я кинулась ему на шею и крепко обняла. Алестер тут же охватил меня руками и сильнее прижал к себе.
В этот момент мы были счастливы.
По-настоящему впервые счастливы » .
Его красивое лицо до сих пор чудилось мне в чужих людях. Сигаретный дым скользил вокруг меня по воздуху и вырисовывал воспоминания из горького детства. Вот мимо проходящий человек показался мне Алестером, гордо идущим защищать меня от других детей; а вот сидящая молодая девушка чем-то напомнила мне воспитательницу Лин, склонившуюся над очередной книгой; а там пятилетний ребёнок — такой же маленькой и наивной когда-то была и я.
Так давно... так давно всё это началось.
Тень.
Море крови.
Пожар.
Бессонные ночи.
Отвлекаться на популярность в школе и на шитье нарядов — лишь бы всё не повторилось.
Если сломаться вновь — не встану больше.
Я дёрнулась, когда окурок горячим кончиком упал на оголённую ногу. Очнувшись наваждения, я быстро потушила сигарету и оставила её остывать в пепельнице. Столько мыслей в голове проносилось — какая-то жестокая мешанина с потрохами и человечиной. И так много людей вокруг, которые могли бы всё это услышать... но каждый раз, когда я находилась в подобных местах, мне нравилось думать: «Я знаю, что вы читаете мои мысли».