Ни живые, ни мёртвые
Шрифт:
– Человек не может жить больше полтора века.
– Рэбэнус как-то умудрился это сделать, но сама пока не понимаю, как именно.
– Даже если и поверить в это...
– Вильгельм задумчиво провожал зимний город взглядом, когда кого-то в очередной раз обгонял, - то чем же ты ему так насолила, раз он теперь пытается тебя убить?
Горький смешок вырвался из груди.
– Не поверишь, самой интересно.
– Не верю, - Вильгельм сопротивлялся существовании мистики, но при этом сам не удивлялся непонятным тварям.
Странно...
– Твои проблемы, - махнула
– А ты откуда знаешь про этих монстров? Я помню, при моей первой встрече с ними, ты говорил, что они принадлежат Рэбэнусу.
Немой вопрос повис в воздухе. Мы ведь так и не обсудили непонятное явление после первого нападения, точно ничего не произошло из ряда вон выходящее. Как будто пытаться убить меня -привычное дело.
– Я немного изучал его историю, и однажды наткнулся на его отчёт об экспериментах вместе с рисунками. А затем я сам встретился с монстром, когда тот бродил возле моего дома. Не сложно сложить два плюс два, чтобы догадаться о связи. С тех пор я решил, что буду защищать от этих тварей своих родных, друзей и тех, на кого напали.
– Получается, ты в курсе о магии, мирах, пожаре, свите Ворона?
– мысли текли тяжеловато, но уже бодрее.
– Ничего этого не было, - Вильгельм вдруг зло покосился на меня, добавляя скорости.
– Люди многое придумали и сами же в это верят. Да, Рэбэнус был лицемерным человеком, но он не находил никакую магию и уж тем более не перемещался по мирам.
– А монстры, по-твоему, откуда тогда появились?
– Они никуда и не уходили. Как шатались по округе Равенхилла с тех времён, так до сих пор и бродят. Но созданы они исключительно экспериментальными способами над людьми.
Неверие колючим цветком распускалось меж рёбер, царапая органы шипами сомнения и отравляя кислым запахом тайн. Вильгельм таил в себе нечто очень важное и собирался похоронить секрет только вместе с собой.
– Тогда ещё не было известно так много в области химии и биологии, - вспомнила я курсы истории.
– Значит, он нашёл умного человека.
Орёл.
Кто он, почему такой умный, что с ним - загадок вокруг него почти столько же, как и у Рэбэнуса. Но если о последнем хотя бы понемногу можно найти информацию, то об Орле я не встречала ровным счётом ничего, только упоминания в дневнике. Да и вряд ли он был настолько умным, чтобы создать совершенных монстров, живущих до сих пор...
– Тут что-то не сходится...
– Равенна, я понимаю, тебе интересно, - Вильгельм остановил машину и, повернувшись ко мне лицом, по-джентельменски взял мои руки в свои, обёрнутые перчатками.
– История Рэбэнуса действительно во многом непонятна и покрыта паутиной, но она ведёт к смерти, Рав. Если за тобой уже начали гнаться монстры, значит, они почувствовали что-то неладное и хотят от тебя избавиться, чтобы ты не вмешивалась в естественное течение жизни города. А я не всегда могу быть рядом, чтобы спасти тебя. Поверь, я не хочу лишаться ещё одного дорогого мне человека.
А Готье умели удивлять.
Цветок сбросил кровавую цепь - в груди потеплело от осознания, что я кому-то была дорога. Нужна. Жаль, только это никак не останавливало меня.
– Я ничего не обещаю.
Вильгельм
– Попробовать стоило, - он сухо усмехнулся.
– Вдруг мозг бы появился.
– Эй!
– кулак прилетел в его плечо, и через секунду я сморщилась от боли в перебинтованой руке.
– Я в курсе, что это опасно. Мне это и так каждый встречный говорит.
Вильгельм снял цилиндр и тряхнул длинными волосами, нарочито избегая моего взгляда.
– И что же ты, глупая, не слушаешься?
– Я чувствую, что могу найти себя. Понять, кто же я такая на самом деле.
На пару секунд он застыл, задумавшись.
– Но какой ценой?..
– Я собираюсь разбить все горшки и потопить лодки?.
И вышла из машины, всем своим шикарным показывая, что тема закрыта.
Тёмно-серый особняк в два этажа с чердаком возвышался мрачным пристанищем Готье среди полуразвалившихся ветхих домов. Далёкие огни новостроек отражались в длинных узких окнах, покрытый льдом и растаявшим снегом сад окружал каменную дорожку, ведущую к входной чёрной двери. Именно по ней я направилась в сторону готичного строения: пару башен с выскими шпилями, чёрная черепица крыши, витиеватые треугольние фронтоны - дом внушал уважение и трепет тёмной аурой, как и в первые два раза, когда я бывала тут.
Я догадывалась, зачем Вильгельм привёз нас к своему дому: хотел вытрясить из меня всю душу, либо же запланировал нечто иное. Мне не нравилось, как мы вдруг встали по разные стороны - искра враждебности проскользнула между нами и, если и дальше поступать столь неосторожно, можно потерять друг друга.
«Поверь, я не хочу лишаться ещё одного дорогого мне человека».
Статная спина Вильгельма, столь стойко перенёсшего гибель отца, замаячила передо мной, когда он пошёл открывать дверь и придержал её, чтобы я прошла. Даже несмотря ни на что, он никогда не предавал манеры и всегда поступал по совести - настоящий принц на белом коне, вот только алые следы оставались от копыт: слишком многие стреляли в спину, а ещё большим он собственноручно отсекал голову. Вильгельм не желал мне ничего плохого - лишь я всё сама испортила. В очередной раз: ведь не могла моя чёрная натура хотя бы на миг стать на тон светлее.
И от этого горько самой же себе.
Холл встретил нас повешенными на стенах древними пистолетами и ружьями, точно в музее, тонкими мраморными колоннами и просторными помещениями преимущественно из серых и коричневых цветов. Лишь редкие белые узоры и вкрапления опала на стенах, которых лишь изредка заслоняла собой идеально чистая мебель: круглые столики с цветами, горящий камин, пара бархатных кресел и полки с книгами. Мы направились на кухню: просторное помещение, сделанное в чёрно-белых тонах в современном стиле.
– А где Анна?
– я села за стеклянный стол и незаметно поправила свой брючный чёрный костюм из крепдишина, украшенного вышивкой с прозрачными камнями.
– Она хотела с тобой сегодня съездить за тканями, но с ней увязалась мама, - брови сошлись на переносице, проявляя ещё большую схожесть с его сестрой.
– Не самая лучшая идея.
– Что-то произошло?
– Мама и так не ахти как ладила со своей дочерью, а после смерти папы... так вообще скоро с ума сойдёт, - Вильгельм покачал головой, - тяжело горе переживает.