Ни живые, ни мёртвые
Шрифт:
— Если бы я была напитком, то была бы вишнёво-ванильной колой, — с набитым ртом проговорила я и качнула бокал алкоголя в руках.
— С толикой яда, — пошутил Вильгельм, широко улыбнувшись.
— Эй! — проглотив еду, икнула я. — А каким напитком был бы ты?
— Чую, что сточными водами.
— Или отбеливателем, — прыснула в кулак Анна.
— Это не напитки, — играючи возмутилась я провалившейся игре и состряпала выражение «рука-лицо».
— Я бы согласилась с тобой, но тогда мы были обе неправы, — Анна пихнула меня локтём в бок.
— Ну, каждый человек по-своему прав, а
Та, к удивлению ещё больше развезелившись, передразнила меня и тоже высунула язык. Вильгельм шумно вздохнул, как отец, уставший следить за непоседливыми детьми.
— В сотый раз убеждаюсь, что кроме высшего образования нужно хотя бы иметь среднюю сообразительность.
— Эй! — кинули мы с Анной в него муку и рассмеялись.
Когда все успокоились, мы приняли решение не ждать несколько часов, чтобы тесто настоялось в холодильнике, и продолжили готовку после часового отдыха. С горем пополам приготовили начинку, кое-как завернули, смеясь от неопытности друг друга в поварских умениях, и поставили в духовку. И всё бы ничего, однако...
— Я волнуюсь за Вилла.
Её брат ушёл всего минуту назад назад по срочному звонку с крайне недобрым лицом: почти такое же было сейчас у Анны, которая до этого ни разу не притронулась к мрачным нотам своей души. Да и я сама была легка и беззаботна, как журавль, несущий на чёрных крыльях в мир мудрость и гармонию. И так не хотелось расставаться со столь опьяняющим чувством полёта.
Птицу вновь затолкали в клетку.
— Разве Тереза не должна тоже взять на себя часть ответственности? — выгнула я бровь, глядя, как скривилось лицо подруги от упоминании имени матери.
— Ей нужны были деньги и любовь мужа, — голос наполнился металлическими нотками. — Последнего она лишилась, а первое попало под сильный удар. И вместо того, чтобы хоть как-то взять ситуацию в свои руки, ведь она вполне разбирается в бизнесе отца, мать просто всё свалила на плечи Вилла. Так ещё и вместо помощи постоянно выносит ему мозг.
— Ага, своего-то не имеет, — закатила я глаза, все больше улавливая схожесть Терезы с Мэри.
— Она не привыкла утруждаться, чтобы добиться своего, — сухой смешок. — И мозга в том числе.
— Стоило бы поучиться, это полезно не сломать себе позвоночник от падения, — коварно хихикнула я, допивая шампанское в своём бокале.
— Даже к учителям ходить не надо, всего-то надо посмотреть на своих детей не через «розовые очки», — подхватила Анна, презрительно фыркнув, и громко положила грязную посуду в раковину.
— Терпеть не могу таких, — к раздражению добавилась капля злости. — Я всю жизнь пахала, чтобы безжалостно идти по головам. А тех, кто пытается сократить этот путь, всегда ждёт неминуемое поражение.
Анна лишь молча согласилась со мной и качнула головой, призывая выйти на балкон покурить.
На улице уже падал лёгкий снег, потихоньку прикрывая оголённый асфальт. Снежинки кружили в причудливом танце и тут же таяли, как только касались моей смуглой кожи. С высоты простилался Равенхилл, со всеми своими тёмными подворотнями, неоновыми вывесками, развалившимся забором и мертвенными лицами идущих людей. Не понимаю, как они могли
Фингя, а не проблема.
— Ты сегодня в поразительно хорошем настроении, — прикурив от общей зажигалки, я выпрямилась и убрала волосы, налетевшие на лицо из-за ветра.
— Сама в шоке, — выпустила облако дыма Анна и улыбнулась уголком губ. — Знаешь, это оказалось приятно, когда подруга остаётся на ночёвку и даже... — она смолкла, пытаясь подобрать слово.
— Поддерживает?
— Угу, — девушка склонила голову к плечу, изучая меня точно впервые. — Не ожидала от тебя такого.
Я усмехнулась и повторила её фразу:
— Сама в шоке.
— Мы изменились, — собеседница задумчиво коснулась моих пальцев, хотя до этого никогда не проявляла особой любви к тактильности. — Не сильно, но всё же ощутимо.
Наши ладони прижались друг другу — как Инь и Янь.
— И радует, что мы теперь это признаём и не сопротивляемся этому, не скрываем, — как это было раньше.
И Анна прочла несказанные слова в моих синих глазах.
— С самого начала я поняла, что ты из тех людей, кто любит издеваться и унижать других, кто непременно выше всех, всегда на троне — и это даже восхищало. Но ты используешь чужие тайны для своих целей, а я больше всего боюсь оказаться в центре насмешек.
Какое точное описание меня, даже не придраться. Браво, amie.
— Поэтому решила подружиться со мной? — других причин и не было.
— Не рассчитывала на положительный результат, — меланхолично отозвалась Анна, глубоко затягиваясь. — Однако попробовать стоило.
— И как?
— Не пожалела.
В её стиле — признаваться в чём-то личном через тернистые пути слов и одновременную краткость. Догадывайся самой, что она имела в виду, но я успела за полгода узнать её манеры и черты характера — достаточно, чтобы временами читать её тайные умыслы. Быть может, в одной из вселенной я пошла работать психологом или криминалистом: ума во мне не занимать, как и внимательности. А ещё смелости, конечно, и безрассудства. Глянула наверх — звёзд уже не видела слишком давно, а душа тянулась к ним, извивалась как могла, душилась слёзами чёрных дыр и взрывалась сверхновой. Когда-нибудь я перерождусь и стану самой яркой на небосводе звездой.
Нет, это слишком мелко для меня.
Стану самой гигантской галактикой.
— Я тоже, — откровенность подкралась в тот самый момент, когда сознание почти растворилось в созерцании мультивселенной.
Нам не нужно много слов для того, чтобы услышать друг друга — недосказанность превратилась в привычное понимание себя и другого, а приоткрытые сердца сближали лучше, чем пустые разговоры. Наши беседы всегда были не длинные, но, с другой стороны, это понятие было субъективным. Для кого-то и мой список психотравм мог не иметь конца. Порой и я сама его не видела...