Ни живые, ни мёртвые

Рофф Дайана

Я схватилась за толстовку, желая её снять, но чужая ладонь накрыла руку, останавливая. Глядя в блестящие глаза Инграма, я постаралась вложить в свою улыбку как можно больше любви.

— Признай, Касс, это не может не сводить с ума. Давай упадём в бездну, и я покажу всю свою красоту.

Его пальцы томно прошлись по моей коже.

— Ты безумна.

— Знаю, — я облизала губы и хихикнула. — Моё безумие очаровательно.

Дьявольская ухмылка была мне ответом.

— И ты действительно умеешь сводить с ума, Равенна.

Я на мгновение замерла от сладостного звучания своего имени из его уст, и этого хватило, чтобы Инграм быстро снял с себя толстовку

и начал дразняще растёгивать пуговицы моей белой блузки в модернизированном стиле XIX века. Каждый поцелуй огнём полыхал на шее и плечах, каждое прикосновение чужого торса оставляло безудержную дрожь, каждый толчок отдавался блаженным стоном. В этот раз никакой боли и крови, даже впившиеся ногти в оголённые бедра казались ничем, как и расцарапанная спина, по сравнению с жаром в грудной клетке — так неистово стучали сердца, так яро вдыхали лёгкие аромат мха и табака, так жадно касались друг к другу изящные тела.

Адское танго — жгучие поцелуи с примесью незменных желаний и высших целей. В наших глазах ядерным коктейлем смешались синева небес и чернота загробных царствий. Мы словно оказались на кончике ножа, на пике противоречивых и запретных чувств, прямо над пропастью безвременья и пустоты измученных душ. Мы кроили друг друга заново, сплетались в непонятном никому диком танце, перевязывали сердца тугими нитями и безрезультатно старались их обрезать.

Мы — ангелы, не замечающие, как безвозвратно падали в Ад.

— Всё... — тяжело дыша, я обесиленно рухнула на подушки, — всё будет хорошо, если ты позволишь мне быть рядом с тобой, Инграм.

Тот замер, и по его пальцам безвольно скользнул локон моих чёрных волос.

— Всё будет хорошо, если тебя не будет в моей жизни, Равенна.

Ведь ты вызываешь зависимость. Безумие. Непозволительную слабость.

Не удивлена, что он так сказал, но после столь ярой близости... И на что я рассчитывала? Один раз переспим, и всё между нами будет нормально? Так, как у всех? Наша связь первоначально ненормальная. Неправильная. Колечащая. Убивающая. И не любовь вовсе, как мне хотелось в это верить, как я отчаянно этого добивалась от человека, на чьей обнажённой груди лежала головой и отрешённо смотрела на огненный кончик сигареты в чужих губах.

А ведь те всего несколько минут назад покрывали всё моё тело бесстыдными поцелуями и жадно ловили каждый мой вдох...

Инграм не хотел быть со мной из-за слабости, а я кормила себя иллюзиями и самообманом, ведь сама уже давно погрязла пороках. Я страдала и любила, бросалась из крайности в крайность и не могла выбраться из запутанного лабиринта своего безумного сознания. И падала, изнурительно долго падала...

Пока внезапно не проснулась.

Место рядом со мной оказалось пустым — и не ожидала, что Инграм останется. Всё произошедшее смешалось в голове в дикий шум — всего этого я от него не ожидала. Мысли и чувства напоминали спутанный клубок — он не сделал мне ничего плохого, однако ощущение потерянности впиталось в остывшую кожу вместе с воздухом.

Что вообще это было? Как после этого Инграм теперь будет относиться ко мне? Может, всё же наши отношения свернули в спокойное русло? Ведь он почти признался мне в любви... или хотел, чтобы я поверила в это? Какой он задумал план? Вздохнув, я тяжело

села в кровати, отчего одеяло съехали с груди, явив чёрный отпечаток руки. Голова загудела от вопросов. Теперь Инграм вызывал их столь же много, сколь и Рэбэнус.

Точно! Рэбэнус!

Хотелось ударить себя по лбу.

Весь план пошёл наперекосяк, хотя, с другой стороны, всё сложилось вполне удачно — я давно ни с кем не спала. И всё же надо было выполнить одно дело, поэтому я быстро оделась, покинула комнату, а затем и кабинет, заметив, что ни трупа, ни кого-либо ещё не было, и после вышла из института. Конечно, можно было ещё раз порыться везде, но недавние воспоминания гнали как можно скорее прочь: я села на автобус и высадилась на противоположном углу города.

То, что я искала, оказалось простым двухэтажным домом. С виду и не скажешь, что заброшен, но отчего-то чувствовалось в нём отчуждение. Как и во всём вокруг: Равенхилл в сумерках оказался подозрительно тих и безлюден, точно про эту часть города все забыли. Лёгкий туман перекатывался вместе с мусором по грязным садам соседских домов, одинокий фонарный столб постоянно потрескивал и мигал, жуть пробралась под рукав пальто вместо зимнего холода.

Смешанное состояние с долей тревоги преследовало меня до самой передней веранды. Нерешительно подняв руку, я хотела было уже постучать, но заметила, что дверь открыта.

Странно.

С нарастающим беспокойством я острожно вошла в маленькую прихожую. Куртки висели на вешалках, возле стенки аккуратно стояла женская и мужская обувь, светлые обои тянулись вперёд, расползаясь по остальным комнатам. Ни пыли, ни плесени, ни беспорядка — всё чисто и ухоженно, на своих местах, но будто бы... без души. Ощущение пустоты — точно хозяины исчезли в один миг, а дом до сих пор хнарил крупицы их тепла и уюта. Однако те с каждым днём всё больше растворялись в старой мебели, блёклых лампах, деревянном полу...

— Эй! Есть тут кто-нибудь?

Тонущая тишина.

Никого.

Подозрительно. Почему тогда входная дверь оказалась открытой? И почему дом не выглядел заброшенным, хотя внутри чувствовалась столь всепоглощающая чужесть?

Острожные шаги привели меня в кухню. Отчего-то казалось, будто я попала в начало нулевых: тёплые тона столов, потрескавшаяся посуда, скрипучие стулья с мягкими спинками. Никакой еды не нашлось, хотя я бы не отказалась чего-нибудь поесть, как и не нашлось что-либо интересного. Я уже хотела было развернуться и выйти из комнаты, как заметила на подоконнике мёртвую птицу.

Ворон был весь в крови.

И кто-то ненасытно смотрел мне в спину. Прожигал глазами-бусинками, проникал под кожу пытливыми щупальцами, выглядывал из тени, как смерть...

Я медленно сжала в руке свои ножницы — да уж, лучшего оружия и не существовало.

И резко обернулась.

Никого.

И всё же чувство слежки лишь усилилось. Точно дверцы, шкафы, ложки, стены — всё имело внутренние глаза, которые голодно таращились на меня. Не подавая подступающей паранойе вид, я на негнущихся ногах зашла в новую комнату — довольно просторную гостиную с камином, длинным диваном и книжными полками. Всё так же ничего не представляло интереса, кроме фотографий, стоявших в рамке на низком столике. На них оказалась пара: темнокожий молодой человек, обнимающий за талию китаянку. Где-то я их уже видела...