Ничего, кроме любви
Шрифт:
Кристина задохнулась, попыталась закрыть голову руками и сжаться в комок, но ботинок жахнул по кровоточащему плечу.
Чёрный погнал её в пинки. Он бил так же яростно, как совсем недавно трахал…
Кровь смешалась со слезами. она имела солоноватый металлический привкус, а когда заполнила рот, Кристина чуть не захлебнулась. Угадать, куда Макс нанесёт следующий удар, не представлялось возможным. Чёрный от души заносил ногу, и Крис прилетало по голове, груди, в живот, опять в живот, по почкам, по горящему
И вдруг Горских остановился. Напрягся.
Выстрелы. Частые громкие очереди…
Тра-та-та… Тра-та-та… Трата-та-та…
Крис тоже расслышала их сквозь звон в ушах, хотя и была близка к обмороку.
«Дыбенко… Дыбенко начал атаку!» — мелькнуло в затуманенном болью сознании.
они увидели сигнал. Увидели, и теперь штурмуют особняк, как обещали! Верочка, наверное, уже у своих. А значит…
— Это твоих рук дело, сука?
И снова Макс схватил её за волосы и выволок на середину комнаты.
— Твоих? — Пощёчина после побоев показалась детской шалостью. — отвечай!
Ну что тут скажешь?
— Д-да, — Кристина растянула разбитые губы и улыбнулась окровавленным ртом. она видела Чёрного лишь наполовину: правый глаз совсем заплыл. Ей казалось, будто с неё заживо содрали кожу — так всё горело. Переломанные рёбра мешали дышать. Однако она улыбалась. Улыбалась и понимала: это последняя улыбка в её жизни.
В её короткой бестолковой жизни…
— Тварь, — прорычал Макс, вытащил пистолет, снял с предохранителя и направил в лицо.
Крис закрыла глаза.
Она знала, что больно не будет…
По крайней мере, не больнее, чем сейчас…
Он
Мутная пелена обволокла сознание ватой. Мысли натыкались одна на другую, и думать не получалось. Совсем. Серый продолжал падать, а потом неожиданно взлетал, и неведомая сила кружила его, разделяя душу и тело.
То, что он только что видел, сон? Явь? Бред? Галлюцинация?
Кристина…
Его Кристина…
Хотя, получается, уже не его. Но разве это имеет какое-то значение, когда… когда так сладко…
Серёга растворялся в ощущении полёта, и звуки, доносившиеся до ушей, казались миражом. Кому нужны эти бессмысленные разговоры? Кто их разговаривает?
— Они уже там… Надо идти. Срочно…
— Не могу, Вован. Видишь? Приказ шефа…
— Пристрели его, и всего делов…
— Не положено.
— Тогда так оставь. Никуда не денется: овощ овощем. Если хочешь, браслеты нацепим. А дверь — на ключ, и всё в ажуре. Ну? Погнали? Там полная жопа.
Тёмные тени ушли. Замок
Запретный плод…
Провал. Темнота. И тут же яркая вспышка. Свободное падение и бешеная скорость. Космос. Невесомость. Блаженство. И всё это вместе, перемешено в гремучем коктейле под названием…
В комнате кто-то был. определённо. Не те, которые ушли, а кто-то другой. Кто-то, кого здесь быть в принципе не может.
Мягкая поступь. Касание. Голос.
— Вставай.
Вместо лица — размытая клякса, но…
Запах дыма, полыни, пота и пороха. Запах Кавказа. Запах войны. Тень прошлого, которого не вернуть и не исправить…
— Л-лёха? — с трудом ворочая языком пробормотал Сергей и вцепился в протянутую руку. — Л-лёха… ты?
— Вставай.
— Т-ты мёртвый. — Серый моргнул и мотнул головой. — Мё-ёртвый.
— Вставай. Пошли, дубина.
Лёха сильный был. Здоровый. Ни дать ни взять — богатырь из сказок. Алёша Попович, одним словом.
И как я его на горбе сто километров протащил?
— А я тебе говорил — брось, — буркнул глюк, закинул безвольную руку себе на плечо и поднял Серёгу на ноги. — Только ты упёртый, как баран. Столько с тобой мороки!
— Лё-ёха… — язык заплетался нещадно. Серый забыл половину букв, и с трудом складывал слова в предложения. — Т-ты как з-здесь…
— А я всегда здесь. — Призрак подтащил его к дверям. Прислонил к стене. — С тобой, в смысле. Я ж это… ангел-хранительтвой.
«Так не бывает», — подумал Серёга, с трудом удерживая равновесие: пол под ногами ходил ходуном.
— Ещё как бывает. — Лёха легонько шлёпнул его по щеке. — Просто ты под кайфом и не соображаешь ни хера. Стой спокойно.
Серый сглотнул. Он слышал шорох, возню, щелчки, а что происходило — не имел ни малейшего представления. Ему стало страшно. Сначала он просто парил в тёплой тёмной невесомости, а теперь его немилосердно глючило.
Да уж, скрутило не по-детски!
— Вот, держи.
В руке оказалось что-то холодное и твёрдое. Знакомое до зубовного скрежета.
Пистолет…
Откуда у меня пистолет?
— От верблюда, — фыркнул глюк. — Пошли.
— Куда?
Лицо Лёхи возникло в опасной близости и обрело завидную чёткость.
Сломанный нос, веснушки, желтоватая щетина, глаза цвета травы, на которые падают светло-русые пряди неровно обрезанной чёлки…
Глаза эти до самой смерти сниться будут…
— Куда-куда… — друг говорил, не раскрывая рта: слова звучали прямо в голове. — Бабу твою спасать.