Ничего, кроме любви
Шрифт:
Кристина благодарно кивнула соседке. За последние два с хвостиком месяца Шура трижды предупреждала её о визитах Алика и дважды о приезде Стаса и Верочки.
Больше о её тайном убежище не знал никто.
— Ого! Сколько всего накупила! — Алик встретил её улыбкой и принял пакеты. — Тебе тяжело поднимать нельзя, забыла?
— Да разве это тяжело? — Крис подставила щеку для поцелуя. — А Лиза что не приехала? Занята?
— Распашонки с пелёнками наглаживает. — Алика распирало от гордости: они с Лизой ждали двойню. — Ни к чему
Кристина пропустила гостя в дом и вошла следом.
— Чай будешь?
— Буду. — Алик уселся на диван. — С молоком и…
— И без сахара, — закончила Крис и прошагала на кухню. — Помню, помню. Если в силах подождать пятнадцать минут, к чаю будут сырники.
— Звучит вкусно.
— А то! — усмехнулась она и, сполоснув руки, принялась стряпать.
— Как там Лиза? — спросила, ловко вбивая яйца в творог. — Когда вам рожать?
— В конце следующего месяца вроде, — отозвался Алик. — Слушай, Крис, давай я тебе всё-таки телевизор привезу, а? Как ты живешь-то, без телевизора совсем?
— Не стоит, — мотнула головой Кристина. Вместо сахара она добавила в тесто мёд, которым её угостила соседка Шура. Удачное решение. — Я много читаю и мне не скучно. Расскажи лучше про Верочку. Как она?
— В целом хорошо. — Алик небрежно привалился к косяку. Войти в кухню он не мог: попросту не хватило бы места. — Павлов хотел её на реабилитацию в Питер отправить, но Стас твой под подпиской о невыезде, сама знаешь. Вера упёрлась рогом и осталась с ним. Суда ждут.
Кристина кивнула. Теперь, когда отважная птичка-невеличка втрескалась в её непутёвого братца по самые уши, она могла не волноваться за Стасика: рядом с Верочкой он не пропадёт. К тому же, они красивая пара.
Крис принялась обваливать сырники в муке и выкладывать на скворчащую сковороду один за другим. Жаль, в магазин не завезли бананов, а то вообще вышло бы бомбически.
— Про Горских ничего не спросишь? — вкрадчиво поинтересовался Алик, скрестив руки на груди.
— Он сдох? — Крис откинула со лба важную прядь: на крохотной кухонке стало жарко, как в аду.
— Нет.
— Тогда не интересно. — Готовые сырники переместились на тарелку. осталось достать сметану и налить чай. — Приятного.
— Его адвокаты подали апелляцию. — Голос утратил теплоту и прозвучал глухо. — они добиваются освобождения Макса под залог.
Крис уронила чашку, в которую намеревалась налить чай с молоком и без сахара.
— Скажи, что ты пошутил. — Сердце сковало холодом. Руки затряслись.
— В новостях только об этом и говорят. — Алик внимательно посмотрел на неё. — А у тебя телевизора нет.
— Ты поэтому приехал, да? — Крис метнула на него яростный взгляд. Надо бы убрать осколки, но не до них сейчас.
— Он будет искать.
— И найдёт могилу сто двенадцать. — она отвернулась. обхватила себя руками, зажмурилась и закусила губу.
Да,
— Кристина… — Гость осторожно коснулся её плеча. — Пожалуйста, разреши мне сказать Серёге, где ты.
— Нет.
— Чёрт! — Алик всплеснул руками. — Ваше расставание — полнейший идиотизм. Вы же…
— Он спрашивал обо мне? — Крис всё еще стояла спиной к своему благодетелю.
Так лучше. Так не видно слёз.
— Он всё время о тебе спрашивает.
— А ты?
— А что я? — Гость таки втиснулся в кухню и сам водрузил на плиту тяжёлый чайник. — Чувствую себя совершеннейшим придурком, но тайну твою храню, как хренов пионер. Я ж обещал.
— Спасибо. — Кристина подняла глаза и вымученно улыбнулась. — Он пьёт?
— Пьёт.
— Сильно?
— Сильно. — Алик обнял её за плечи. — Ты нужна ему, Крис. очень нужна.
— Я не смогу смотреть ему в глаза после… после всего, что случилось там, в особняке. — К горлу подкатил ком. Обычно это происходило ночью, и Кристина могла с чистой совестью рыдать в подушку до самого утра. А сейчас куда рыдать? В мясистое Аликово плечо? — Глядя на меня, Серёга всегда будет видеть… ох!
Она не сдержалась и громко всхлипнула.
— Прошлое надо оставлять в прошлом.
Какое, однако, глубокомысленное заявление!
Кристина сжала кулаки, вспомнив, что вытворял с ней Горских на глазах у Серого. Вспомнила беспомощность, гадливость, безысходность и…
— Макс насиловал меня, а Серёжа смотрел! — выпалила она, вырываясь из объятий и захлёбываясь слезами. — Кто из нас сможет забыть такое, а? Он? Я? Чёрный навсегда останется третьим в нашей постели. Навсегда! Навсегда!!! О навсегда останется во мне, понимаешь? Понимаешь ты это?
— Тише, тише… — Алик притянул её к себе и принялся гладить по волосам. — Успокойся. Ты в безопасности. Всё хорошо. Хорошо.
Кристина снова всхлипнула, уткнувшись носом в широкую грудь и, не поднимая головы, прошептала:
— Скажи Серёге, чтоб не пил, ладно? Нельзя ему.
— Скажу, — пообещал Алик и поцеловал её в макушку. — обязательно скажу.
Он
Серёга пил.
Пил основательно и со знанием дела.
Впервые запой случился с ним, когда похоронили Лёху: он вдребезги нажрался на поминках и остановиться уже не смог — хотелось упиться насмерть. Потом был развод с Лизой. В тот раз Серый заперся в квартире с десятью бутылками водки и блоком сигарет. Он до сих пор не мог вспомнить, сколько дней тогда топил горе в рюмке. Зато точно знал, как сильно презирал себя потом за слабость и малодушие.
Нет, алкашом Сергей себя не считал. Просто… Так уж повелось, что водка для русского мужика — главный анестетик при душевных болях. А сейчас боль была такая, что не стерпеть.