Ничейная земля
Шрифт:
— Не сможете. Мне, может, жить осталось всего ничего…
— С чего ты взял?
— Мне этот урод сказал…
"Мишка", — понял я. А вслух спросил:
— Что он тебе сказал?
— Он сказал, что я уже не жилец… Что он встретит меня на улице и… и я пожалею, что родился на свет! Он много всего сказал… Видели бы вы, какой он страхолюдный!
Я вздохнул.
— Иди домой, Антон. Всё уже кончилось, все расходятся.
Он сверкнул в полумраке глазами.
— Я тут ещё посижу… Всю ночь-то он сторожить не будет,
— Ты тут ночевать намерен? — усмехнулся я. — Дома ведь беспокоиться будут. Да и школу на ночь закроют. До утра не выйдешь.
— Ну, и не буду выходить. Так он хотя бы не доберётся до меня.
— И ты поверил, что он собирается с тобой расправиться?
— Вы его не видели. Он псих. Натурально. — Антон покрутил пальцем у виска. — Ну, за что он так на меня?.. Из-за того огрызка? Но из-за такого не убивают!
— Убивают и из-за меньшего, Антоша, — сказал я. — Но я не думаю, что этот человек в самом деле хочет тебя убить. Иди домой спокойно.
— Ага! Щас! Я выйду, а он меня за углом ждёт… По-моему, он маньяк какой-то. Не, я лучше тут посижу.
— Нет, Антон, здесь ты сидеть не будешь. — Я взял его за руку и вывел из кабинки. — Пойдём, я провожу тебя.
Мальчишка упёрся.
— Он из-за меня и вас убьёт! А вас-то и вовсе не за что. Вы… это… ну… — Он опять шмыгнул носом. — Хороший.
Я усмехнулся в сумраке.
— Почём ты знаешь, что я хороший?
Он пожал плечами.
— Это видно. Хорошего человека видно. — И вдруг спросил: — А можно сделать, чтобы мне перейти к англичанам?
— Зачем?
— Ну… Это… К вам.
— Вряд ли это возможно, Антоша. Ты уже который год учишь немецкий, переходить на английский поздно. Да и не делается так.
Он вздохнул.
— Жалко… Да всё равно мне теперь это и ни к чему уже…
Я засмеялся.
— Ничего этот человек тебе не сделает! Не бойся его. Пойдём. Его там нет, вот увидишь.
Мне удалось вывести его из школы. Уже начинало смеркаться, в окнах домов горел уютный свет, а Антон опасливо озирался. Мишки нигде не было видно, но Антон был напряжён, как струна.
— Видишь, его нет, — сказал я.
— Нет, он где-то прячется, — не успокаивался Антон. — Ждёт, когда я останусь один.
— Если хочешь, я провожу тебя домой. Ты далеко живёшь?
— Да нет, тут рядом. — Он показал рукой направление. — Вон там, в той стороне.
— Ну, пошли.
Он приостановился, посмотрел на меня.
— Если этот урод вас хоть пальцем тронет, я его сам убью.
Он сказал это так твёрдо, что мне стало не по себе.
— Мне он ничего не сделает, — сказал я. — И не надо его так называть. Пошли.
Мы пошли рядом. В первую минуту мы молчали, а потом Антон спросил:
— А вы что, этого типа знаете?
Я объяснил ему, кто такой Мишка, и добавил:
— А вот швырять огрызком в кота не надо было. Зачем ты это сделал? Ведь он так хорошо выступал, а ты напугал его почём зря.
Антон вздохнул и ничего не ответил. Спустя полминуты он хмуро проговорил:
— Завтра директор опять отчитывать будет…
— Ты уж будь добр, зайди к нему, — сказал я. — Надеюсь, от него ты прятаться не будешь.
Он помолчал, потом сказал:
— Меня все отчитывают, все ругают… Отец дома тоже житья не даёт. Мамка ревёт.
— Ты думаешь, что тебя ругают незаслуженно?
Антон мрачно сопел.
— Этому конца нет, — сказал он. — Меня отругают, а я опять что-нибудь отмочу… И меня опять ругают. А отец и всыпать может. Вот так оно и получается. Как это называется?.. Круг какой-то. Прочный, что ли.
— Порочный, — подсказал я.
— Точно. И что тут делать?
— Порвать этот круг.
— Как?
— Есть только один способ. Ты сам догадываешься, я думаю.
Антон задумался.
— Так сразу не получится.
— Сразу никогда не получается. Но надо попробовать хотя бы постепенно. Только надо решить сразу, хочешь ты этого или нет. Потому что если ты этого не хочешь, не стоит и пытаться.
Он посмотрел на меня. Глаза у него были смышлёные, взгляд прямой и смелый, но сейчас в нём не было ни дерзости, ни нахальства.
— Вы один со мной нормально разговариваете, — сказал он. — Другие учителя отчитывают, директор грозится вообще меня исключить, отец только с ремнём в руках умеет разговаривать, у матери глаза на мокром месте… Я как-то раз с урока немецкого сбежал. Проходил мимо вашего кабинета… Дверь не закрыта была. Ну, и я послушал маленько. То, что по-английски говорили, непонятно было, но мне всё равно понравилось. Я уже три раза так слушал.
— Ты сбегал с немецкого? — нахмурился я.
Он вздохнул, потом засмеялся.
— Если бы мне завуч то же самое начала втирать — мол, зачем с уроков сбегаешь, такой ты и сякой, то я бы её послал куда подальше… А вас не пошлёшь.
— Почему же это? По-моему, любого человека можно послать.
Он усмехнулся.
— Нет, не любого. Вот вас нельзя послать.
— Как это?
— Ну… Не знаю, как сказать. Вот если, например, гору послать. Подойти и сказать: иди ты, гора, туда-то и туда-то, то ей ведь хоть бы что, так? Как стояла, так и стоит. Или солнце. Оно от этого светить не перестанет.
— Да, пожалуй.
— Вот. И вы так же. Вы просто посмотрите, и тот, кто вас послал, сам по этому адресу отправится. Или дальше.
Я подумал: а он неглупый парень. Я не я буду, если не возьмусь за него! Вслух я сказал:
— Если хочешь, я могу позаниматься с тобой английским в свободное от уроков время. Будем считать это факультативом. Ты хочешь?
— А можно? — неуверенно спросил он.
— Только при условии, что ты не будешь сбегать с немецкого.
— А если я не буду сбегать?