Никаких обещаний
Шрифт:
Не глядя на Эрика, а сосредоточившись на молнии брюк, медленным и осторожным движением она расстегивала ее.
— Трудно сказать, мой сенсей говорит, что все должно происходить само по себе, естественно.
— Да, само по себе, это очень удачная фраза для описания того, что сейчас со мной происходит, — согласился Эрик, глядя на расстегнутую у себя на джинсах ширинку. — Все это вполне естественно, когда я рядом с тобой.
— Бедный мальчик!
— Страдание владеет мною, — сказал он, страстно желая, чтобы она
— Мой сенсей также говорит, что нужно уметь обращать страдание в удовольствие.
— Мне нравится это высказывание, — он не помнил, чтобы когда-нибудь произносил что-либо подобное.
«Страдание» Эрика превратилось в высшее удовольствие, когда Эшли стала ласкать его, вначале случайными шелковистыми прикосновениями ладони в те мгновения, когда снимала с него джинсы и плавки, а затем возбуждающими поглаживаниями пальцев.
Эрик закрыл глаза и воспарил в обитель неземного экстаза, как только она обняла его и наклонилась для поцелуя. И только когда Эшли распростерлась на нем, начав ритмичные движения бедер, он не смог не открыть глаза.
Обняв Эшли, Эрик еще теснее прижал ее к себе.
— Помедленнее, любовь моя, — прошептал он у самого ее уха. — Помедленнее.
Она стала двигаться несколько медленнее. Неторопливым движением Эшли обхватила Эрика, окружив его мягким, разливающимся по всему телу теплом, и затем также неторопливо она продолжила движения с воистину женской грацией, и Эрик понял: бывают озарения и подлинное осознание жизни. Они приходят, когда ты приносишь наслаждение другому человеку и получаешь от него наслаждение, когда вступаешь в некую мистическую гармонию с другим человеческим существом и каждое твое движение становится его движением, а его — твоим.
Вопрос, кто из них обладает большей силой, властью и преимуществом, утратил всякое значение, и Эрик снова оказался над Эшли. Он полностью отдавался ей, погружаясь в глубины наслаждения, которое она доставляла ему, которым она была сама.
Эшли прижимала Эрика к себе в наивном желании остановить мгновение, продлить его до бесконечности, купаясь в ощущениях совершеннейшего удовольствия и удовлетворения, но вскоре поняла, что все-таки ей придется снова вернуться в такую запутанную и не очень-то приятную реальность.
«Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ЭРИК НЬЮМЕН», — подумала Эшли, отодвигаясь от него совсем немного, так, чтобы чувствовать близость и тепло его тела.
То были и благодать, и проклятие одновременно.
Насколько легче было бы ей жить, если бы она не любила Эрика, если бы не позволила этой близости возникнуть между ними. Судьба сыграла злую шутку, столкнув их именно на самом важном этапе ее карьеры. Как же теперь она сможет воплотить в жизнь обещания?
Это были слишком тяжелые раздумья, и потому Эшли попыталась хотя бы на время выбросить их из головы.
— Голоден? —
Эрик поймал ее руку и поцеловал ноготки.
— Сыт.
— А я-то весь вечер готовила продуманно-сбалансированную истинно американскую еду из натуральных, необработанных химикатами продуктов!
Он усмехнулся и приподнялся, опершись на локоть:
— Как же ты изменилась за те четыре с половиной месяца, что прошли с тех пор, как я тебя встретил!
В этом и заключалась самая сердцевина проблемы. Она изменилась.
— Разумеется, теперь я в значительно лучшей физической форме.
Его взгляд прошелся по ее телу, за взглядом следовала рука: по упругим мышцам плеч, плавным изгибам груди и ровной линии живота.
— Великолепная форма!
— Никому не посоветую теперь попытаться отнять у меня сумочку или выкинуть что другое в этом роде.
И еще раз Эрик усмехнулся:
— Недавно один из тех ребят сказал: им просто повезло, что, когда они напали на тебя, ты еще не знала ничего из того, что знаешь теперь, иначе им не поздоровилось бы. Если ты все-таки получишь этот свой перевод в Чикаго, я могу быть спокоен: при необходимости ты сможешь себя защитить.
Внезапно Эшли поняла: нельзя больше откладывать разговор. Сделав глубокий вдох, она попыталась хоть как-то собраться с мыслями.
— Насчет Чикаго… — начала она и… остановилась. Эрик ничего не сказал, но Эшли почувствовала — он насторожился. — Уэйн пригласил меня сегодня к себе. Решение, кто должен поехать в Чикаго, принято.
Еще одно мгновение Эрик молчал, потом взял ее за подбородок, чтобы она, говоря, смотрела ему прямо в глаза.
— Ты?
Эшли кивнула.
— Даже смешно… — вновь она сделала паузу, осознав, насколько странно все это. — В определенном смысле, ты сам помог мне получить перевод. То, что произошло на рождественской вечеринке, не только не рассердило Уэйна, но даже, наоборот, он был восхищен, как ловко ты укротил Джима. Ему понравилось и то, что я сумела убедить многих женщин в агентстве брать у тебя уроки самообороны. Уэйн сказал, что я убедительно продемонстрировала инициативность. И он сказал также, что это произвело впечатление и на отборочную комиссию. Ну вот, как видишь, я всем обязана тебе.
— Ты согласилась на перевод? — спокойно спросил Эрик.
— Да, я уезжаю сразу же, как будут готовы документы.
— А мне показалось, ты говорила, что любишь меня.
— Люблю, — Эшли хотела, чтобы он понял ее правильно. — О, Эрик, я действительно люблю тебя, но я должна ехать.
— Итак… — он погрузил пальцы в водопад ее волос, взгляд был прикован к лицу, — моя маленькая птичка собирается улететь.
УЛЕТЕТЬ. У нее вдруг возникло ощущение, что она готова разбиться вдребезги, взорваться, погибнуть, оказавшись без него!