Никарета: святилище любви
Шрифт:
– Яннис! Где ты?!
– Не зря умные люди уверяют, что все на свете когда-нибудь кончается! – расхохоталась Зенэйс вслед девушке, ничуть не беспокоясь, что та может расслышать ее. – Наконец-то закончатся и мои мучения, грязная рыжая тварь!
Да, Никарету было уже не остановить!
На бегу она перескочила через прикорнувшую тут же прачку, даже не заметив ее, и Зенэйс на миг пожалела, что Харизий уехал: какое было бы наслаждение для ее мстительного сердца наблюдать, как девка перескочила бы через своего верного любовника, чтобы без оглядки бежать за призраком!
Прачка была разбужена крепким тычком хозяйки – и со всех ног понеслась за Никаретой проследить за исполнением замысла своей госпожи.
День Зенэйс провела в некоторой
Зенэйс выслушала красочное повествование того, как Никарета пробралась на галеру, которая спустя некоторое время отошла от причала и вскоре растаяла в морской дали, – и счастливо улыбнулась. В самом деле – все когда-нибудь кончается!
19
Эллинский стадий составлял 178,6 метра. Расстояние между Пиреем и Афинами – 11 километров, или 61,59 стадия. Туда и обратно – около 125 стадиев, около 22 километров, но еще следует учитывать расстояние от дома Зенэйс до городской черты, откуда шло измерение пути.
Однако еще кое-что оставалось незавершенным…
– Завтра ты будешь свободна, – ласково сказала Зенэйс, похлопав по плечу прачку, и та едва не зарыдала от умиления таким проявлением хозяйского расположения: обычно госпожа касалась рабов, только если решала собственноручно выпороть их. – Но ты устала… выпей вина, а потом ляг и усни.
Прачка сделала лишь глоток из чаши, поданной ей заботливой хозяйкой, а потом выронила ее – да и рухнула, где стояла, погруженная в непробудный сон, который обычно называют вечным. Душа ее, все вмиг забывшая, а потому не обуреваемая жаждой мести вероломной хозяйке, устремилась в блаженные поля вечного забвения… а Зенэйс подобрала осколки чаши, в которой еще оставались капли вина, смешанного с цикутой, выбросила их, старательно вымыла руки – и наконец-то смогла вздохнуть с облегчением.
Она вовсе не собиралась оставлять в живых никого из посвященных в эту историю. Конечно, было бы неплохо добраться до Палиогрии, но это представлялось невозможным. Впрочем, вряд ли Харизий когда-нибудь встретится со старой ведьмой, а уж задавать ей какие-то вопросы ему и в голову не взбредет, так что на сей счет можно было оставаться совершенно спокойной.
И Зенэйс наконец-то отправилась спать и спала счастливым сном, и никакая богиня не осенила ее подсказкой о том, что Харизий больше не вернется домой. До Зенэйс дойдет слух, что он простудился в пути и умер в Элее, там же и был погребен.
Узнав об этом, Зенэйс долго будет сокрушаться, что попусту заплатила Палиогрии целый талант: знай она о том, что Харизий больше не вернется, можно было просто-напросто засечь Никарету плетьми и не тратить денег на колдунью, да и прилежной прачки не пришлось бы лишиться!
Затем Зенэйс пожелает отправиться за телом супруга, чтобы перевезти его в домашний склеп. Совершить такое нелегкое путешествие ее заставят сплетни, которые носились по Афинам, словно стаи трескучих сорок. Досужие кумушки болтали, будто Зенэйс сделала жизнь Харизия настолько невыносимой, что он предпочел сбежать со своей молоденькой рыжей рабыней в неведомые края, только бы не видеть больше сварливую и неприглядную супругу.
Итак, Зенэйс пожелает привезти останки Харизия в Афины, чтобы заткнуть рты всем любителям злословить, однако для нее путешествие в Элей станет роковым. Пока она будет искать могилу Харизия на элейском кладбище, из-под какого-то камня выползет черная гадюка и ужалит злосчастную вдову.
Черных смертоносных гадюк вообще много водится в тех местах, оттого элейцы отправляются навещать своих покойников лишь в крепких и высоких войлочных сапогах, ну а Зенэйс по неопытности пойдет в обычных сандалиях с бирюзовыми пряжками… кстати сказать, в тех самых, которые были некогда сделаны руками рыжей рабыни Никареты…
Таким странным и невероятным образом, почти невольно, Никарета отомстит Зенэйс… Хотя, честно сказать, ей следовало бы поблагодарить свою бывшую хозяйку, изменившую ее судьбу, причем – к лучшему.
Впрочем, Зенэйс действовала по наущению Афины, которая всего-навсего согласилась исполнить просьбу Афродиты, – в кои-то веки после их ссоры, приведшей к Троянской войне! [20]
Борт галеры, Эгейское море
Никарета очнулась от того, что ее кто-то сильно бил по голове. Можно было подумать, что голова – это барабан, из которого с каждым ударом вылетает не звук, а воспоминание. Удар – и Никарета видит Зенэйс с палкой в руке. Удар – и перед Никаретой прачка-фиванка с чашей молока. Удар – под ногами пыльная дорога в Пирей, по которой Никарета со всех ног мчится ранним утром. Удар – Пирейский порт, удар – борт галеры, а около этого борта – какой-то мужчина с капризным лицом, какие бывают у избалованных женским вниманием красавчиков. Это Яннис.
20
Как известно, Гера, Афина и Афродита поссорились из-за золотого яблока, на котором было написано «Прекраснейшей». Парис, сын царя Трои Приама, отдал яблоко Афродите, посулившей ему любовь самой на тот момент красивой женщины в мире – Елены из Спарты. Когда после бегства Елены с Парисом разъяренные войска ахеян (данайцев, эллинов) явились под стены Трои и началась война, Афродита поддерживала троянцев, а Афина и Гера были на стороне их противников.
Никарета таких мужчин терпеть не могла!
Но раз так, зачем ей понадобился Яннис, зачем она рвалась к нему, словно одержимая? И откуда она знала его имя, если никогда прежде не видела?!
Сквозь продолжающиеся удары барабана Никарета вспоминала свое страстное стремление попасть на галеру, невероятную тяжесть мешка, который она тащила по гнущимся и дрожащим мосткам, отвращение на лице Янниса, потом вспомнила какого-то чернобородого с его мерзким, грязным пеосом, потом она отчетливо увидела кулак, летевший ей прямо в лицо… Кажется, Никарета попыталась увернуться, но, наверное, этот чернобородый, которого называли Колотом, все же успел ее ударить. И этот удар продолжает отдаваться мучительной болью. Вот почему кажется, что вместо головы – барабан.
Ох, до чего же ей худо, бедной Никарете! А еще хуже от того, что она ровно ничего не понимает из случившегося.
Почему она убежала из Афин? Почему не стала ждать возвращения Харизия? Никарета не любила его, но чувствовала к нему огромную нежность и благодарность за его пылкую и безоглядную любовь. Хоть мечты о побеге не оставляли ее никогда, ибо она неуклонно стремилась к цели своего пути, она не собиралась покидать Харизия, ибо ей нужно было поднакопить сил для нового путешествия, а может быть, и его самого уговорить, чтобы отвез ее туда, куда она страстно стремилась.
И вот… И вот она на какой-то галере… Почему она покинула Харизия?! Испугалась, что Зенэйс в его отсутствие забьет ее насмерть? Может быть, но какое отношение ко всему этому имеет Яннис? Почему Никарету понесло в Пирей с такой скоростью, что у нее до сих пор ноги ломит от долгого стремительного бега! Но эта боль ничто в сравнении с тем смятением, которое владеет ее душой.
Почему она так рвалась в Пирей? И где она сейчас?
Никарета попыталась пошевелиться и обнаружила, что все тело ее затекло от долгого и неподвижного лежания в какой-то корзине. Поскольку девушка не могла припомнить, когда и зачем в нее залезла, мелькнула догадка, что ее туда просто-напросто запихнули.