Никита Никуда

Грим

– Офисный. Вид внушительный, но убойная сила 70 метров всего. Вряд ли тебе пригодиться. Ко мне в багажник не влез, так я вот подумал, пусть у тебя во дворике перекантуется, а чрез пару дней мы его заберем.

Машина была мало приспособлена для езды по пересеченной местности. Но семеро, включая багаж, вполне могли в нее влезть. На противоположной обочине приткнулся джип, более подходящий для бездорожья, но к сожаленью, чужой.

Антон расплатился с водителем.

– Трансмиссия не подведет?
– спросил матрос, трогая ногой шины. Антон

предпочел бы, чтобы он не высовывался за ворота, но тот ходил вокруг, приседал около, цокал языком, восхищенный инженерной мыслью.

– Смотря, где кувыркаться будете, - ответил на его вопрос водитель.

– Где слямзил?

– Вам это знать ни к чему. Да и я не знаю. Забыл к чертовой матери напрочь. Но вы не волнуйтесь, микроба угонистая, документы в порядке, номера соответствуют. Бак полный и еще пара канистр.

– Так что, действительно, краденая?
– изумился матрос.
– Нет, если у буржуев экспроприировали, то претензий нет.

Но шофер, поняв, что сболтнул лишнего, отдал ключи и сел в поджидавший его джип.

– Вы что, не могли на законных основаниях приобрести?
– напустился полковник, когда Антон, бряцая ключами, спустился вниз.

– Оформлять будешь неделю, - огрызнулся Антон.
– А так тихо и безо всяких хлопот. Не говоря уже о том, что дешевле. Да и нет на рынке подходящей вместительности.

– На краденой далеко не уедешь.

– А нам не далеко, - успокоил Антон.
– До места вашей погибели. А дальше все равно глушь непролазная, машину придется бросать.

Погрузка имущества заняла с четверть часа. Салон оказался весьма плотно набит. Значительную его часть заняли балахоны, продолжая вонять. От них решили избавиться по пути.

Соседний дед, ищущий развлечений на безлюдной улице, подошел, сказал:

– Тут участковый вчера пробегал. Спрашивал про тебя участливо. Так что доложить? Вернешься к утру?

– Поживем - увидим, - ответил Антон.

– А может, и не увидим, - загадочно пробормотал дед.

– А может, и не поживем, - сказал матрос.

– Так далеко ль отправляетесь?
– спросил тогда дед, избегая околичностей.

– Насколько хватит топлива и трансмиссии, - ответил ему матрос.

– А то если вы мимо Семиверстово, то и я бы с вами.

– Мимо, Агромадыч, мимо. Но тебя мы с собой не возьмем. Привет!
– присел перед собакой деда Антон, гладя ее.
– Или Прощай?

– Успеешь, дед, в свое Селиверстово, - сказал матрос, не вполне расслышав географическое название, приняв, таким образом, населенный пункт за населенное другими обитателями кладбище.
– У человека, дед, всего по два. Две руки, две ноги, два глаза. И две дороги: рай, ад. В раю скучно, в аду страшно. А здесь тебе всего помаленьку. Живи.

– Зайдемте, господа, в дом. Присядемте на дорожку, - сказал доктор.
– А лучше приляжем, - добавил он, когда все вошли.
– Сделаем по уколу на всякий случай. Вдруг опять кто-нибудь окружит и нападет.

– Буйно не будет?
– спросил матрос, но

медицинскому вмешательству противиться не стал.

– А где, господа, поручик наш?

– Опорожняется от пирожных. Кюхля!

Антон в последний раз оглядел дом, в котором жил и боролся за существование. Грусти в груди не было. Дядя - где его носит досель? Семеро одного не ждут. Выходя, он сорвал с калитки подкову, бросил ее в салон.

– Ну что, иммортели червивые, семь чудес того света, в путь?
– сказал матрос.

Антон сел за руль, а отъезжая услышал за спиной дребезжащий старческий тенорок.

– Смекнули, значит! Смикитили!
– кричал его сосед Агромадыч, почему-то грозя вослед кулаком.

Проехали улицу до конца. Пес, проводив их до околицы, повернул обратно. Тень дважды обогнула башню с тех пор, как мимо нее провожали Антона скорбящие, и лежала теперь параллельно дороге, словно указывая путь. Миновали дорожный знак с перечеркнутым названием Съёмска.

– Отныне именую тебя город Съёбск, - сказал матрос.
– И никогда в тебя не вернусь.

Доктор заинтересовался аптечкой, вынимая и по очереди рассматривая ее содержимое: валидол, анальгин, йод и пр.

– Презервативы отдайте мне, - потребовал матрос.
– Вдруг внезапно возникнут возможности. Имея слабый организм, склонный к венерическим... Или вам тоже, поручик, парочку?

– Какая мерзость, - сказал Смирнов, словно прибыл сюда из золотого века.

– А противогазы есть? Или только противозачаточная защита?
– не унимался матрос.

Роща, где поселились грачи. Кладбище, где окопались покойники, стали станом кресты. С асфальтированной - на проселочную, с проселочной - на ухабистую: у погоста колея раздваивалась, и правая, менее накатанная, уводила за мост.

– Мертвые налево, живые направо, - сказал матрос.

– Не кощунствуйте, - строго отнесся доктор.
– Здесь люди смертию спят.

Машина замешкалась. Антон вильнул влево, это вышло непроизвольно, и он нахмурился.

– Прах к праху.
– Матрос заерзал. Ему не сиделось. Словно бес беспокоил, вселившись в него, словно в нем черт ёрничал, нервничал.

Антон выправил руль. Миновали кладбище. Роща, крича грачами, рванулась вслед. Минуя овраг, все невольно взглянули влево, но с дороги братской могилы не было видно.

Облака, обласканные солнцем, что клонилось низко, закрывали правую часть горизонта. Ближний край гряды еще отливал серебром. Извилистая полоса светлой зелени выдавала русло реки, а далее - более темным, сплошным широким мазком была обозначена кромка бора. Давно заброшенная, поросшая травой колея уводила к речке, и за мостом - терялась в ковылях колея. День уползал на запад, по мере того как солнце клонилось ниже, меняясь в лице. Удлинялись и тени.

Невесомый, несомый ветром, волочился по полю прошлогодний куст. Он уткнулся в невысокий ковыль и замер у самой обочины, уступая дорогу автомобилю. Вслед за ним тем же порывом ветра принесло пряные запахи.