Никита Никуда

Грим

Очнитесь, сонливец. К вам мысль.

От мысли я отмахнулся, для мысли день будет.

Ах, что ты наделал, день.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Горел восток, но не грел покамест. Птицы только рассвистывались. Неспящие в этот час могли воочию наблюдать, как восстает свет, как отступает мразь, как воскресает лес, очнувшийся от нечистых ночных оргий.

Впрочем, единственным, кто уже встал, был полковник, остальные только пробуждались, продирая глаза. Он

в одиночестве бродил по поляне, за ним волочилась длинная, сырая еще тень.

– Я здесь впервые при свете утра, - сказал он подошедшему Антону.
– Но это лобное место сразу узнал.

Продолжало светать, свистеть, один за другим поднимались путники, оживляя бивак. Местность конечно же изменилась за столько десятилетий: изо всех ориентиров осталась только поляна, на которую наступал лес, а за ним - полоса кустарника и камыши, прикрывавшие, очевидно, болото. Поменялась расстановка стволов, старые сгнили, новые возросли. Место было непопулярное, и даже пользовалось дурной славой, поэтому и следов человечьей деятельности не было видно.

Матрос рыскал вокруг, всматриваясь в приметы. Что-то поднял. Потер об одежду. Внимательно рассмотрел.

– Ну, каковы дальнейшие планы, Орфей?
– бодро сказал полковник, умытый росой, главный тут, но вынужденный считаться с мнением проводника.
– Время сдвинуто. Пространство замкнуто. Геометры мертвы. Вокруг только дебри. Была б тропа - по тропе бы тронулись. А так - все равно куда идти. Вы уже выбрали направление? Вам как егерю должен быть знаком этот лес.

– Мне здесь не часто приходилось бывать, - сказал Антон.
– Не наш участок. Однако машину придется бросить. Некуда нам на ней.

– Карта дальнейшей местности совершенно пуста.
– Полковник ткнул в развернутую портянку.
– Поляна... Впрочем, почти заросла. Лес. А далее - белые пятна, сшитые белыми нитками. Так есть ли тропа, о которой твердил ваш дед?

– Искать надо. Сама к вам под ноги не кинется, - сказал Антон.

– Так давайте искать.

– Это мы Белым бором ехали.
– Антон провел ногтем по портянке длинную прямую линию там, где была отмечена просека.
– А этот другой будет.

– Вероятно, для контраста - Черный?

– Не знаю. Не наш участок, - повторил Антон.
– Соседнего района.

– А район какой?

– Первомайский. Раньше, правда, Черномазовский уезд был, да князь Черноглазьев здесь охотился. Зайцы мясистые в этом лесу. Штундисты - да, называли это место Шварцвальд - но это когда было? Распорядитесь, чтоб за кусточками поискали. С юго-восточной стороны. Левее, поручик!
– крикнул он Смирнову, который бросился через поляну, догадавшись, что распорядятся, скорее всего, им.

– Есть тропа!
– крикнул он уже через минуту, не показываясь из камышей.
– Только мокро тут.

– Так возвращайтесь, поручик, будем делить кладь.

– И что, к казне выведет?

– Откуда мне знать...
– сказал Антон.

Он

пересек поляну. Солнце, этот очаг Всевышнего, только начало припекать. Ковер из трав с исподу был еще влажен. Он раздвинул кусты, вошел в камыши. Тропа не тропа, но полоска земли была утоптана - там, где подходили животные на водопой. В углублениях от копыт стояла вода. Тропа терялась меж кочек - бурых, осклизлых, но устойчивых; он тронул ногой: подрагивают, но держат вес. Однако можно ли было, переступая по ним, пересечь болото? Да и на самом ли деле знал прадед Никита через болото путь? Место, глухое, укромное, удобное для засады и грабежа. Подкову, что со двери сорвал, отправляясь из дому, он зачем-то примерил на следы копыт, но ни кабаньим, ни козьим, ни отпечаткам сохатого она не соответствовала.

Машина, за исключением севшего аккумулятора, оставалась в полной исправности, однако двигаться на ней было некуда. Разве что вспять, но и там мост был сожжен. Так что ее с сожалением пришлось оставить. Снаряжение - оружие, лопаты, лодку, запасы продуктов, воды - распределили меж пешими.

– Вы, товарищ матрос, как наиболее сильный и свежий из всех, станете в арьергард, - распорядился полковник, цепляя на пояс шашку.
– Ничего, справитесь. Зрение зоркое, слух тонкий. Будете прикрывать тыл и помогать страждущему, морпех.

– Как бы нести его не пришлось, увальня, - сказал матрос.
– Последний дух из него вон. Трепещет, словно лист на ветру. Вряд ли он вынесет дальнейшее пешее путешествие по этой тропе. По болоту, по кочкам, с веслами на плече. Будет только под ногами путаться.

– Времени на реанимацию и ремонт у нас нет. Понадобится нести - будем нести. А пока может - пускай сам движется.

– Яс... яс...

– Я с удовольствием, - перевел Смирнов.

– Мы его втянули в эксперимент, мы за него и ответственны.

– Я его никуда не втягивал, - возразил матрос.

– Не забывайте, что Вовка на особой статье среди нас, - сказала Изольда.

– Это ж с твоей помощью он таким стал, - тихо напомнил матросу Антон.
– Это же ты гранату рванул возле него. Измену затеял? Растерялся от трусости?

Матрос взглянул на него с изумлением, но на этот раз промолчал.

– Действительно, трудно будет ему через болото, - сказал доктор.

– Через болото мы не пойдем, - сказал Антон.
– Назад надо.

– Вы уверены, Антуан?

– Вернемся до просеки. Тут с полверсты всего.

Эта перемена маршрута лишь у матроса возраженья вызвала. Хотя вряд ли и сам он предпочел бы через болото идти. Просто противоречия долгом своим считал.

Ворона, сорвавшись с ветки, каркнула на него.

– Кыш! Кликуша.

– Птица справа - благоприятный знак, - сказал доктор. Путники повернули вспять, и птица действительно оказалась справа.

– Дождешься от вас удачи с этаким ходоком, - ворчал матрос в спину контуженного.