Николай и Мария

Кузнецов Юлий

– Алексеевна, туда тебе нельзя. Молись на улице, - и вошел в дом.

Лейтенант Румянцев уже стоял возле тела жены. Пистолет все так же держал в опущенной руке, а свободной рукой тер свой лоб. Виктор осторожно подошел к нему, обезоружил и спрятал его пистолет в свой карман. Маша лежала на полу возле кровати. На белой ночной сорочке слева расплылось кровавое пятно. Виктор присел на корточки и коснулся двумя пальцами ее горла ниже щеки. Его рука дрожала: он впервые касался жены друга. Тело уже остыло. Маша была мертва. Он провел по ее лицу ладонью, закрывая

глаза. Громко всхлипнул и застонал. Николай вздрогнул и сдвинулся с места, переступил через мертвое тело, повернулся и сел на постель. Виктор поднялся - его выпрямила ненависть. Ему невыносимо было смотреть на своего друга. Казалось, он ненавидел его всегда, но не подозревал об этом. Меж тем Николай отрешенным движением поднял упавшую розу и стал медленно обрывать ее. Красные лепестки опадали на мертвое тело, на белую ночную сорочку, на кровавое пятно на ней и вскоре усыпали всю сорочку и покрыли кровавое пятно. Виктор молча стоял и таращил глаза на непонятное действо. А Николай оборвал все лепестки, повертел голый колючий стебель в руке и положил его рядом на постель. И тогда Виктор обрел дар речи:

– Сволочь, ты хоть скажи, почему ты это сделал?.. Ты слышишь меня?

– Я слышу тебя, - глухо произнес Николай.

– Вы что, крепко поссорились?

– Мы не поссорились... Где Маша?
– так же глухо произнес Николай.

– Она лежит перед тобой. Глянь под ноги. Она мертва. Ты ее застрелил.

– Она этого хотела, - опять глухим голосом произнес Николай. Но Виктор решил, что ослышался, и переспросил. И опять Николай сказал глухо и отчужденно:

– Она хотела умереть.

Виктор сорвался с места и заметался по комнате, размахивал руками, натыкался на стол, на стулья, на стены, и всякий раз под его ногами хрустел распластанный на полу целлофан от розы.

– Ни черта не понимаю. Ведь вы любили друг друга - все видели, я видел... Ты трешь лоб. Ты сошел с ума... Водка в доме есть? Водка, говорю, есть?

Николай отрешенно поднял руку и указал в угол, где стоял холодильник. Виктор открыл холодильник и достал бутылку водки. Ногтем большого пальца сковырнул с нее белый козырек. Задрал голову и опрокинул булькающую струю в разинутый рот.

В это время открылась дверь и вошел участковый, моложавый человек на возрасте. В поселке его прозывали "молодой человек при исполнении". Как вошел, так и встал в пень. Женщина лежит на полу и вся усыпана красными лепестками. Что бы это значило? Однако дело пахнет смертоубийством.

– Кто стрелял? Он?
– обратился участковый к лейтенанту Болдыреву, указывая пальцем на его товарища.

– Пошел вон!
– продохнул охрипший лейтенант Болдырев.
– Никогда, гад, не говори человеку под дых!

И вытолкал участкового пустой бутылкой за дверь.

– Я при исполнении...
– упирался тот, но все-таки оказался на улице среди народа.

Толпа зашумела:

– Спецназ! Спецназ!

Подъехала машина защитного цвета и остановилась. Из нее показались военные: командир подполковник Пепелюга, врач капитан и четыре сержанта. Впереди шагал подполковник, к нему и подскочил участковый:

– Товарищ командир! Я при исполнении обязанностей. На моем участке совершено преступление. Я попытался разобраться, но...

– Разберемся сами!
– рявкнул подполковник и упразднил участкового в сторону. Толпа расступилась. Подполковник увидел в дверях дома лейтенанта Болдырева. тот доложил:

– Задание выполнено, товарищ подполковник. А он там.

– Убери бутылку!
– прошипел подполковник, проходя вовнутрь дома. Врач и сержанты последовали за ним. Подполковник обозрел обстановку и нахмурился. Врач приступил к своим обязанностям. Он первым делом смахнул лепестки на пол и обнажил зловещее пятно слева на женской сорочке. Осмотрел тело и доложил:

– Мгновенная смерть. Выстрел был на поражение.

Подполковник нахмурился еще мрачней и стал выяснять обстоятельства у лейтенанта Болдырева:

– Ревность? Семейный скандал?

– Ни то и ни другое, товарищ подполковник. Я с ним разговаривал, и он говорит, что убил Машу по ее собственному желанию.

– Что за чертовщина! Они ведь жили мирно, как у Христа за пазухой. Поди, женский бзык. Баба смерти захотела от счастья, но он-то о чем думал, мужик!

– Психологическая нелепость, товарищ подполковник.

– Пустые слова, - сказал подполковник, - должна быть настоящая причина.

– Выходит так, что никакой причины нет, товарищ подполковник.

Подполковник внимательно поглядел на лейтенанта Румянцева. Тот с безучастным видом сидел на постели и никого не замечал.

– Он в шоке?

– Так точно, в шоке, - ответил лейтенант Болдырев.

– Он вооружен?

– Его пистолет у меня, - ответил лейтенант Болдырев.

– Хорошо сделал, но дурак. Теперь на его пистолете отпечатки твоих пальцев. Твоих, а не его. Вот задачка для следствия... если оно будет.

Подполковник мрачно взглянул на лейтенанта Болдырева. Тот побледнел, однако заявил:

– Но у меня есть свидетель, Мишка-дергунец. Когда раздался выстрел, мы с ним сидели в машине.

– Умник!
– сказал подполковник.
– Да эти крючкотворы придумают второй выстрел или что-нибудь похлеще. Они за это деньги получают.

Лейтенант Болдырев снова побледнел. А подполковник указал на пулевое отверстие в стене под потолком.

– Это что?

– Это прошлогоднее. Он по пьянке стрелял в муху.

– То-то, - сказал подполковник и крепко задумался.

Его мысли прервал отчаянный вопль. Лейтенант Румянцев очнулся. У своих ног он увидел Машу. Он вспомнил свой выстрел и с воплем кинулся обнимать и целовать мертвое тело. Он рыдал:

– Маша! Маша! Что мы наделали?

Тут он поднял лицо и увидел врача.

– Товарищ капитан! Товарищ капитан! Умоляю вас! Воскресите Машу! Воскресите Машу.

От этих слов врач поник головой, подполковник заскрипел зубами: "Это не шок, а чок!", и только лейтенант Болдырев не отвел глаз: смотрел, как болтается в объятиях мужа безжизненная рука Маши.