Николай и Мария
Шрифт:
Профессор вздохнул.
– Возвращайтесь в часть, лейтенант. А мы разберемся. Возможно, вашего друга придется на какое-то время попридержать. Я об этом сообщу вашему командиру.
Лейтенант Болдырев вышел, а профессор позвонил на вахту:
– Новенького ко мне. Его прием зарегиструете позже. Я вам дам знать.
Двое охранников привели Николая и удалились по знаку начальника. Главный психиатр сразу обратил внимание на глаза вошедшего: невероятные глаза!
Разговор был долгий. Профессор задавал вопросы, выслушивал
– Николай, вы просили врача воскресить Машу. Помните?
– Помню.
– Вы верите в воскресение из мертвых?
– Вообще не верю, но тогда верил.
Профессор отметил про себя: "Абстракция проходит".
– А вы следите за мной, - улыбнулся профессор.
– А вы, товарищ профессор, задаете слишком тонкие вопросы, - ответил Николай. Разговор его утомил. Его глаза временами стали как бы запотевать дымкой. В конце концов он сорвался: - Выпустите меня. Я совершенно здоров!
Профессор спокойно сказал:
– Не могу. Если я выпущу вас отсюда, вы пойдете под суд за свое преступление. Суд в свою очередь столкнется с необъяснимой психологической загадкой и направит вас обратно ко мне. Вы понимаете?
– Не понимаю, - глухо сказал Николай, глаза его замутились.
Профессор отметил про себя: "Абстракция не проходит".
– Вы пытаете меня! Вы издеваетесь надо мной!
– сорвался опять Николай.
Профессор вздохнул. Налил воды из графина в стакан и придвинул его к Николаю.
– Выпейте и успокойтесь.
Николай поглядел на стакан и отодвинул его в сторону.
– Я не пью. Завязал.
Профессор отметил про себя: "Ложная реакция". Вздохнул и вызвал охрану.
– Пациента в сорок девятую. Принять по форме.
Лица охранников-санитаров многозначительно вытянулись. Сорок девятая предел, вплоть до побоев и смирительной рубашки. А форма: трусы, майка, шлепанцы и голый топчан.
Николая увели в сорок девятую. Он расстался с верхней одеждой, лег на голый топчан и задумался. От ужина отказался: не до того! Надо действовать! Охрана на каждом этаже, все коридоры просматриваются телеглазами. В голове гудело, но мысли работали, как часы. Надо бежать!
А главный психиатр Лигостаев задумался. Необычный случай лейтенанта Румянцева его, рационалиста, поставил в тупик. В истории тонкой психиатрии подобного случая, пожалуй, не было. Надо проверить. Его профессиональные мысли прервал телефонный звонок. Звонила его молодая жена, третья по счету.
– Додик, твоя Мусенька скучает. Ты обещал приехать домой пораньше.
Пожилой профессор очень дорожил расположением своей молодой жены и ни в чем не отказывал, но тут уперся.
– Мусенька, не могу. Интересный случай. Я должен над ним подумать.
– Ты должен думать только обо мне,
– И молодая жена бросила трубку.
"Придется приехать пораньше", - решил профессор, перебирая бумаги на столе. Листки с чертиками смял и швырнул в корзину. Поднялся и стал обходить больных. Мысли профессора заняла обыденка, и дело лейтенанта Румянцева было отодвинуто на завтра.
Профессор приехал домой. Дверь открылась на его шаги. Молодая жена в распахнутом халатике защебетала:
– Додик, я тебя заждалась и перегорела от любопытства. Даже пожелтела лицом. Рассказывай свой интересный случай. Он не очень страшный?
– Страшнее не бывает. Но во-первых, я голоден.
– Это ничего. Пойдем на кухню. Можешь есть и рассказывать.
– Во-вторых, я хочу заглянуть в старые книги, чтобы кое-что выяснить.
– Это потом, - потащила его на кухню и усадила за готовый стол.
– Ешь, гляди на меня и рассказывай.
Он ел, глядел на нее и рассказывал. По ходу рассказа она несколько раз вскакивала от восторга и ужаса.
– Случай необъясним, - закончил свой рассказ профессор, - честно говоря, я не знаю, как мне лечить этого лейтенанта.
– Любовь и смерть!
– восторженно шептала Мусенька.
– Небесное и земное слились в одном выстреле!
– К сожалению, небесное не по моей части, Мусенька.
– Сухой рационалист!
– строго проговорила Мусенька.
– Что скажут твои старые книги?
– Сейчас узнаю, - ответил профессор и стал рыться в книжном шкафу.
Через полчаса раздался его голос:
– Нашел! Вот, читай, - он раскрыл перед ней старую толстую книгу. Мусенька поглядела на желтые страницы и уклонилась.
– Додик, перескажи своими словами.
Профессор пересказал забытый случай забытого царского подполковника Коптева и еще кое-что.
– Фи!
– сказала Мусенька.
– Выполнение любого желания при умственном расстройстве! Этот случай описал такой же рационалист, как и ты. Провалы в памяти, утрата высокого абстрактного мышления, слабость понятийного обобщения - все так. Но куда вы денете любовь? Лейтенант утратил логику и слепо исполнил желание жены. Но зачем сердцу логика? Нет, что ни говори, а любовь и смерть всегда были не разлей вода. А умереть от руки любимого это счастливое желание.
Профессор только развел руками. А Мусенька вдруг задумалась.
– Бог мой! А почему лейтенант не застрелился? Он должен был застрелиться. Ему нельзя жить одному. Один он будет страдать всю жизнь. Странно, странно.
– После выстрела он сошел с ума, Мусенька, - подсказал профессор.
– Умница ты моя!
– воскликнула Мусенька.
– Давай спать, - сказал профессор.
Когда легли, Мусенька долго не могла заснуть. Ей мерещился невидимый лейтенант с пистолетом в руке.
– Додик!
– толкнула она мужа в бок.