Николай II и Александра Федоровна. Любовь, победившая смерть
Шрифт:
Многие биографы не без основания считают, что к болезни привели последствия железнодорожной катастрофы, случившейся с императорским поездом 17 октября 1888 года…
Осенью 1888 года императорская семья отдыхала в Крыму, в Ливадии. 17 октября она возвращалась в Петербург.
Был холодный осенний промозглый день. Зарядивший с самого раннего утра дождь временами переходил в снег. За вагонными окнами – унылый пейзаж. Дороги у железнодорожных переездов раскисли, на небольших пристанционных площадях лужи, грязь. Редких прохожих было можно заметить на поселковых и станционных улочках, проплывающих за окнами.
Поезд шел к Харькову. Оставалось уже не так далеко.
Обедали не спеша, в дороге ведь торопиться некуда. Завтрак ли, обед ли, ужин ли – все помогает коротать время. В вагоне тепло, уютно. Вот дворецкий принес очередное блюдо – гурьевскую кашу.
Часы пробили два раза. Дорога на отрезке между станциями Тарановка и Борки пошла под уклон, за окном, слева по ходу движения, потянулась балка. Поезд мчался на высокой по тем временам скорости – 68 км/час – на высоте около пяти сажень, то есть более десяти метров. Состав тянули два мощных паровоза, для которых поезд из пятнадцати вагонов был вполне посильной ношей.
И вот на 277-й версте пути ровно в 14 часов 10 минут, именно в тот момент, когда поезд вышел на насыпь, пролегающую через глубокую балку, раздался страшный грохот, вагон содрогнулся, пол ушел из-под ног сидевших за столом членов царской семьи, и все они, прямо на ковре, что был под ними, рухнули на шпалы железнодорожного полотна, а вагонная крыша обрушилась сверху, грозя стереть всех в порошок. Спасло лишь то, что колесные пары полезли друг на друга, и крыша одним концом упала на них, образовав некоторую полость над головами людей. Правда, остановилась она буквально в считаных сантиметрах.
А вокруг все грохотало – это уцелевшие вагоны лезли на разрушенные, разворачиваясь перпендикулярно к ходу движения или слетая под откос.
Император Александр Александрович, мгновенно оценив смертельную для супруги и детей опасность, не растерялся. Он собрал все свои недюжинные силы, которые умножились значительно от сознания того, что произойдет через минуты, и поднял на плечи часть крыши, что позволило покинуть ловушку супруге и детям.
Лучше кого бы то ни было рассказала о тех минутах в письме к своему брату, греческому королю Георгу I, императрица Мария Федоровна:
«Невозможно представить, что это был за ужасающий момент, когда мы вдруг почувствовали рядом с собой дыхание смерти, но и в тот же момент ощутили величие и силу Господа, когда Он простер над нами свою защитную руку…
Это было такое чудесное чувство, которое я никогда не забуду, как и то чувство блаженства, которое я испытала, увидав, наконец, моего любимого Сашу (императора Александра III. – Н.Ш.) и всех детей целыми и невредимыми, появляющимися из руин друг за другом.
Крушение поезда у станции Борки
Действительно, это было как воскрешение из мертвых. В тот момент, когда я поднималась, я никого из них не видела, и такое чувство отчаяния овладело мною, что это трудно передать.
…Как раз в тот самый
…Все грохотало и скрежетало, и потом вдруг воцарилась такая мертвая тишина, как будто в живых никого не осталось.
…Это был самый ужасный момент в моей жизни, когда я поняла, что жива, но что около меня нет никого из моих близких. Ах! Это было очень страшно!
…Потом вдруг я увидела мою милую маленькую Ксению, появившуюся из-под крыши немножко поодаль с моей стороны. Затем появился Георгий, который уже с крыши кричал мне: “Миша тоже здесь!” и, наконец, появился Саша, которого я заключила в свои объятья… За Сашей появился Ники, и кто-то крикнул мне, что Baby (Ольга) целая и невредимая, так что я от всей души и от всего сердца могла поблагодарить Нашего Господа за его щедрую милость и милосердие, за то, что Он сохранил мне всех живыми, не потеряв с их голов ни единого волоса!
Подумай только, одна лишь бедная маленькая Ольга была выброшена из своего вагона, и она упала вниз с высокой насыпи…
Но какую скорбь и ужас испытали мы, увидев множество убитых и раненых, наших дорогих и преданных нам людей.
Душераздирающе было слышать крики и стоны и не быть в состоянии помочь им или просто укрыть их от холода, так как у нас самих ничего не осталось!
Все они были очень трогательны, особенно когда, несмотря на свои страдания, они, прежде всего, спрашивали: “Спасен ли Государь?” – и потом, крестясь, говорили: “Слава Богу, тогда все в порядке!” Я никогда не видела ничего более трогательного. Эта любовь и всепоглощающая вера в Бога действительно поражала и являлась примером для всех.
Мой дорогой пожилой казак, который был около меня в течение 22 лет, был раздавлен и совершенно неузнаваем, так как у него не было половины головы. Также погибли и Сашины юные егеря, которых ты, наверное, помнишь, как и все те бедняги, кто находился в вагоне, который ехал перед вагоном-рестораном. Этот вагон был полностью разбит в щепки, и остался только маленький кусочек стены!
Это было ужасное зрелище! Подумай только, видеть перед собой разбитые вагоны и посреди них – самый ужасный – наш, и осознавать, что мы остались живы! Это совершенно непостижимо! Это чудо, которое сотворил Наш Господь!
Чувство вновь обретенной жизни, дорогой Вилли, непередаваемо, и особенно после этих страшных мгновений, когда я с замиранием сердца звала своего мужа и пятерых детей. Нет, это было ужасно. Можно было сойти с ума от горя и отчаяния, но Господь Бог дал мне силы и спокойствие перенести это и своим милосердием вернул мне их всех, за что я никогда не смогу отблагодарить Его должным образом.
Но как мы выглядели – это было ужасно! Когда мы выбрались из этого ада, все мы были с окровавленными лицами и руками, частично это была кровь от ран из-за осколков стекла, но в основном это была кровь тех бедных людей, которая попала на нас, так что в первую минуту мы думали, что мы все были тоже серьезно ранены. Мы были также в земле и пыли и так сильно, что отмыться окончательно смогли только через несколько дней, настолько прочно она прилипла к нам…»