Николай II и Александра Федоровна. Любовь, победившая смерть
Шрифт:
И вот невеста прибыла в Крым. 10 октября цесаревич записал:
«Проснулся с чудным жарким днем!.. В 9 1/2 отправился с д. Сергеем в Алушту, куда приехали в час дня. Десять минут спустя из Симферополя подъехала моя ненаглядная Аликс с Эллой.
Сели завтракать в доме отставного генерала Голубова. После завтрака сел с Аликс в коляску и вдвоем поехали в Ливадию. Боже мой! Какая радость встретиться с ней на родине и иметь близко от себя – половина забот и скорби как будто спала с плеч. На каждой станции татары встречали с хлебом-солью; на границе Массандры ждали: Лазарев, Олив и Вяземский. Вся коляска была запружена цветами и виноградом. Мною овладело страшное волнение, когда мы вошли к дорогим Родителям. Папа был слабее сегодня, и приезд Аликс, кроме свидания с о. Иоанном, утомил его! У дворца
11 октября снова запись об отце:
«…Дорогой Папа спал всю ночь и чувствовал себя утром лучше; но днем он все-таки устал и лег в постель».
И, конечно, о невесте:
«Утром пил кофе с милой Аликс вдвоем. Не могу нарадоваться ее присутствию среди нас! Гулял с нею и занимался бумагами в ее комнате, пока она работала…»
В каждой дневниковой записи обязательно несколько слов об отце и об Аликс:
«12-го октября… Пил кофе у милой Аликс. Не могу прийти в себя от радости видеть ее среди нас – ее присутствие дает мне столько бодрости и спокойствия! В 10 1/2 большая часть семейства отправилась пешком в Ориандскую церковь, к обедне, которую служил о. Иоанн. Он очень резко делает возгласы, как-то выкрикивает их – он прочел свою молитву за Папа, которая произвела сильное впечатление на меня. Дорогая Аликс тоже пошла со мной!.. До обеда сидел у своей ненаглядной невесты, которую люблю все больше и глубже! Что за счастье иметь такое сокровище, как жену! Вечером сидел у нее до 12 1/2 ч.».
Мы видим, что чувства цесаревича усиливаются с каждым днем. Позднее его невеста, уже ставшая супругой, сделала по этому поводу удивительную запись в дневнике: «Любовь не вырастает, не становится великой и совершенной вдруг, и сама по себе, но требует времени и постоянного попечения».
Попечение это было и во встречах, и в письмах, и в осознании своего долга наследника русского престола. Цесаревич знал, что он не волен полностью отдавать свое сердце любви, на которую не имеет права, – любви к женщине, которая не может стать императрицей по своему происхождению. Мы можем спорить о чудовищности этого закона, сочиненного тем, кого мы почитаем за Петра Алексеевича, сына царя Алексея Михайловича Тишайшего, закона, который задуман не случайно, а с целью установления контроля за российскими самодержцами через их жен, с целью управления Россией из-за рубежа. Но мы еще поговорим о том, как постоянно проваливались эти задачи благодаря тому, что огромные просторы России, ее необыкновенная сила духа, охватывающая всех, кто ступает за священные земли, неминуемо заставляет любить новую родину каждого, кто способен любить не деньги, не гешефт, не подачки с Запада, а любить правду, справедливость, любить то, что дано Богом и находится под его покровом.
Ведь сколько мы знаем примеров, когда, думаю, не самые худшие из захватчиков просили великую и священную Русскую землю принять их навсегда. Сколько ордынских царевичей встали в строй защитников Русской земли! А сколько солдат из наполеоновской банды, попавших в плен, не пожелали потом возвращаться во Францию, вскормившую их не людьми, а нелюдями. Россия, Русская земля, превратила их в людей!
То же случалось и с теми, кто был засылаем на русскую землю в качестве жен русских государей. Вспомним хотя бы пример Софии Палеолог! Какие надежды возлагал на нее римский папа, деяниями своими более на пахана похожий. Не получилось. Она стала настоящей русской царицей. А пример императрицы Екатерины Великой! Правда, она все же была русской по крови, ибо ее настоящий отец – Иван Иванович Бецкой, что уже совершенно доказано (см. мою книгу «Орлы Екатерины в любви и сражениях. Вече, 2016 г.), но долго еще не будет принято историей, которая, по словам Льва Толстого есть «ложь, о которой договорились историки».
Какими достойными были супруга императора Павла I Мария Федоровна (София Мария Доротея Августа Луиза Вюртембергская), супруга императора Александра I Елизавета Алексеевна (Луиза Мария Августа Баденская, принцесса Гессен-Дармштадтская)! Можно немало добрых слов сказать и о супруге императора Николая I, Александре Федоровне (Фридерике Луизе
И конечно, нужно добрым словом помянуть мать императора Николая II, супругу Александра III Марию Федоровну (Марию Софию Фредерику Дагмар (Дагмара). На ее долю выпало немало суровых испытаний. А начинались они как раз в тот тяжелый октябрь 1894 года…
Как уместны здесь слова Алисы, ставшей супругой императора Николая II, написанные несколько позже, но отвечающие именно этому суровому испытанию в жизни императорской семьи:
«В самом волнении, которое сопровождает первое потрясение от несчастья, есть что-то, что поддерживает нас так же, как острая боль часто стимулирует и кратковременно поддерживает организм. Отчаяние появляется потом, когда боль уже притупилась, когда исчезло эмоциональное напряжение, помогающее нам ее терпеть. И день сменяет день в скучном однообразии, и испытание становится ужасной повседневностью. Именно тогда нашей душе начинает чего-то недоставать, зрение и слух напрягаются в надежде разгадать секрет нашего существования, который может превратить простое терпение в удовлетворение».
Супруга императора Александра III стояла на пороге суровых испытаний – здоровье государя ухудшалось, хотя некоторые короткие отступления болезни давали надежды, ведь это врачи знали твердо исход, а родные всегда верили в чудо…
Цесаревич Николай записал 13 октября.
«Папа мало спал, но чувствовал себя недурно; вид у него был бодрее. В 11 1/2 я с Аликс и остальными отправился в Айтодор по случаю дня рождения д. Миши. Завтракали только семейством. Николай тоже был! Вернулись в 3 ч., когда все гуляли. После чаю сидел у моей дорогой Аликс; помогал ей вышивать воздухи для св. Даров в день, когда она будет причащаться в первый раз. Обедали в 8 ч. и затем играли в secretaire. Все дяди и тети пришли к вечернему чаю. Папа спал в своей уборной!»
Император уже редко выходил к столу. Даже если и отпускала болезнь. Она словно играла с ним…
«14-го октября. Пятница. Дорогой Папа ночь провел недурно, но после завтрака чувствовал себя опять слабее».
Аликс тоже страдала от болячек:
«В 2 часа отправились большим обществом в Массандру. Аликс… ехала в коляске, т. к. надо беречь ее ноги, чтобы боли не возобновились!»
15 и 16 октября цесаревич с отрадою отметил некоторое улучшение в самочувствии отца.
Но 17 октября, как отмечено в дневнике цесаревича, он «причастился св. Тайн у отца Иоанна», но «от волнения он себя чувствовал слабым, кроме того, он ночью мало спал».
День 17 октября начиная с 1888 года для императорской семьи особый. Вот и в тот год, как и в прошлые, были панихида и молебен по случаю годовщины крушения поезда. О. Иоанн Кронштадтский отслужил литургию в Ореанде в годовщину чудесного спасения императорской семьи во время железнодорожной катастрофы.
Снова об отце: «После обеда провел вечер у Папа – его сильно мучает кашель горловой…»
А между тем с каждым днем тревога за отца нарастала, что отражено в дневниковых записях:
«18-го октября. Вторник. Тяжелый, грустный день! Дорогой Папа вовсе не спал и почувствовал себя худо утром, так что нас разбудили и позвали наверх. Что за испытание! Потом Папа немного успокоился и дремал днем с перерывами.
Не смел долго отлучаться из дому. Такое утешение иметь дорогую Аликс; она целый день сидела у меня, пока я читал дела от разных министров. Около 11 час. у д. Владимира было совещание докторов – ужасно! Завтракали внизу, чтобы не шуметь! Немного походил с Аликс около дома. После чаю опять читал. Вечером казалось, что милый Папа чувствует себя бодрее – но слабость страшная! Одно упование и надежда на Милосердного Господа: да будет воля Его святая!
19-го октября. Среда. Утром Дорогой Папа проспал четыре часа подряд и посидел днем в кресле. Беспокойства наши опять начались под вечер, когда Папа переехал в спальню и лег в постель: опять слабость сделалась страшная! Все бродили по саду вразброд – я с Аликс был у моря, так что побоялся за ее ноги, чтобы она не устала влезть наверх: коляски не было. После чаю и вечером читал бумаги. Сидел у моей ненаглядной Аликс!»