Николай II (Том II)

Сахаров Андрей Николаевич

«Чего же ждать от этого визита в Констанцу? – задумался Государь. – Что касается Ольги и её замужества, то вряд ли новые смотрины жениха изменят её хотя и дружеское, но негативное отношение к принцу Каролю в качестве жениха… Бедная девочка всё никак не забудет своей помолвки с Митей, его охлаждения к ней под влиянием Феликса Юсупова и категорическое «нет!» Аликс, которое она твёрдо высказала, узнав о неискренности и мерзких разговорах о Святом старце Григории пьяного Мити в среде его собутыльников… Но пусть эта внешняя канва со сватовством послужит дымовой завесой от Вильгельма, который яростно отстаивает присоединённость Румынии к Центральным державам. Эта присоединённость, вероятно, сохранится до той поры, пока старый румынский король Карл Гогенцоллерн будет оставаться на троне. Его наследник Фердинанд, будучи у меня в Царском Селе, от души заверял меня, что, взойдя на трон, решительно изменит курс в сторону Сердечного Согласия… Сазонов, правда, надеется, что и старого Карла удастся хотя бы удержать в нейтральном положении, если снова на Балканах начнётся боевая схватка…

Но как безобразно ведёт себя кузен Вилли!.. Год тому назад, на свадьбе его дочери, он заверял меня в

вечной дружбе с Россией, опять говорил о коварном Альбионе – а сам после этих слов послал Лимана в Турцию и вознамерился обвести меня с Болгарией… Ведь не без его влияния болгары решили открыть ему дорогу на Царьград вопреки старинной дружбе с Россией… И что это вообще за страна: когда им трудно, когда их теснят турки и кто угодно ещё, они просят помощи у России и получают её. Но как только им полегчает – они обязательно лезут в дружбу то с Германией – против интересов России, то с Австро-Венгрией, то поддаются антирусским призывам из Лондона или Парижа… Уж сколько раз это было за последние сорок лет… А наше глупое «общественное мнение» всё время толкает меня на поддержку интересов болгар, сербов и этого эгоистичного хитреца Негоша, отца черногорок… Почему-то все заодно – и Сазонов, и министры, и Дума, и «общественность». Хотят, чтобы Россия увязла на Балканах и из-за Балкан перессорилась со всей Европой… Как я ни пытаюсь развернуть наш курс из Европы в Азию и оставить в покое Европу, заставляю то Витте, то Извольского, а теперь Сазонова обратить взор на Азию и Тихий океан, ибо только там всё будущее России, – никак не могу преодолеть их тупости, неповоротливости и упрямства!.. Да! Не в Европу, а именно в Азию наши купцы должны везти товары нашей промышленности, наши инженеры – строить там железные дороги, а под охраной обученных нами войск там должны расти кадры туземной администрации… Собрать, что ли, всех «российских европейцев», посадить их на броненосец и отправить вокруг Азии во Владивосток, как меня когда-то отправил Батюшка в плавание? Может быть, когда они воочию увидят, что такое Азия, и задумаются о её будущем, они не захотят отдать весь этот континент во власть англичан и немцев… М-да!.. Англия и Япония первые поняли, что главные интересы России, естественно, лежат на берегах Тихого океана, и устроили нам тогда, в девятьсот пятом, хорошенькую взбучку [104] , но так и не добились того, чтобы мы ушли с Дальнего Востока… И не уйдём, как бы нас оттуда ни вытаскивали в Европу… Японии теперь надо думать о новом сопернике – Северо-Американских Штатах и осаживать их мощное проникновение в бассейн Тихого океана. Британии – нельзя не следить сразу за двумя соперниками – САСШ и Японией в Китае и вблизи её других азиатских колоний… А тут ещё мы отхватили себе кое-что в Маньчжурии, да и, пожалуй, Внешней Монголии, которая хочет стать нашим вассалом. И главное – всё это пришло к нам мирным путём… А как юлил этот противный Бьюкенен, когда мы говорили с ним об Афганистане, Тибете и Персии… Ведь он явно предлагал тогда от имени Лондона оказать смягчающее влияние на Японию, чтобы обезопасить наш Дальний Восток от японцев в обмен на то, что я признаю законным поход англичан в Тибет, откажусь от русских интересов в Афганистане и отступлю в Северной Персии, которую мы с англичанами условно поделили на три части: северную – русского влияния, центральную – нейтральную и южную – зону британского влияния… Теперь они намекают на свою заинтересованность в союзе с нами в Европе под видом конвенции между двумя морскими Генеральными штабами… Во всяком случае, именно так следует понимать согласие Грея в Париже, о котором недавно сообщил Сазонов, вести переговоры между нашим морским агентом в Лондоне и морским министерством на Уайт-холле о подготовке текста соглашения… Неплохо, пожалуй, и то, что, как первую ласточку весны в наших отношениях с Англией, Лондон направляет в Кронштадт с дружеским визитом эскадру под командованием адмирала Битти… Не мы кланяемся им первыми, как хотел бы Сазонов, а они нам!.. Вот только не втянули бы они нас в Большую Войну в Европе, чтобы отвлечь наше внимание от Азии… Нам бы продержаться, как говаривал Пётр Аркадьевич, хоть десяток лет без войны!.. Тогда и сухопутные войска, и флот закончат полностью реорганизацию, да и старые генералы, побитые в Маньчжурии, уйдут на покой… А сейчас?! Конечно, Сазонов драматизирует положение, когда, основываясь на одном только совещании с генералами, делает заключение, что армия совершенно неготова к войне… Даже такая, как сейчас, моя армия нисколько не хуже, чем германская или французская, не говоря уж об австрийской… Мы не так слабы, как кое-кто думает, но драться всё-таки не надо – надо испробовать мирный путь решения конфликтов в Гааге… Ведь крупнейшие державы хоть и со скрипом, но согласились со мной в этом вопросе… Только кузен Вилли воинственно пыхтит, да Англия, как всегда, отмалчивается… Но Бог даст, всё образуется…»

104

Имеется в виду русско-японская война 1904 – 1905 гг., закончившаяся Портсмутским мирным договором 1905 г., по которому Россия признала Корею сферой влияния Японии, уступила ей Южный Сахалин.

От юга – зюд, как говорят моряки – от турецких берегов шла зыбь, на которой Императорскую яхту, идущую приличным крейсерским ходом в 18 узлов, слегка покачивало. Николаю надоело сидеть в кресле, он встал, чтобы слегка размять ноги, и подошёл к лееру левого борта. С детства он вырабатывал в себе прямую осанку и мог стоять часами, не прислоняясь ни к чему и не облокачиваясь. Даже теперь, несмотря на лёгкую бортовую качку корабля, он твёрдо стоял на палубе. Его задумчивый взгляд ушёл за горизонт, туда, где в нескольких сотнях миль на юго-юго-западе лежали столь вожделенные для его военных и дипломатов Константинополь и Проливы.

«Турцию сейчас все европейские политики и дипломаты называют «больным человеком Европы», наследство которого нужно разделить заранее… – вернулся он мыслями к высокой политике. – Но Балканские

войны показали, что даже наши самые крикливые друзья славяне на Балканах совсем не хотят, чтобы Россия получила из наследства Оттоманской империи Босфор и Дарданеллы… Не говоря уже об обманщике Вильгельме, развалине Франце Иосифе [105] и вроде бы благородном Георге Английском… Хотя на словах и Вилли, и Георг, и даже наш самый близкий французский союзник Пуанкаре не отрицают, что Проливы – важнейшая и жизненно необходимая для России цель в Европе… Но на деле они всячески чинят нам препятствия в достижении этой цели… Ну что ж! Мы пока подождём и не будем втягиваться в войну только ради вступления в Царьград… Бог даст, Россия наберёт через пяток – десяток лет такую мощь, что и воевать не понадобится, и Проливы как спелый плод упадут к нашим ногам… К тому времени на верфях в Николаеве, где ещё несколько лет тому назад была голая степь, построят не менее дюжины таких линейных кораблей, перед которыми спасуют лучшие дредноуты германского Флота Открытого моря и британского Гранд-флита!.. А теперь с этими дипломатами вроде Извольского или Сазонова, которые больше суетятся, чем дело делают, и морским министром Григоровичем, который дальше Балтики не видит, каши не сваришь…»

105

Франц Иосиф I (1830 – 1916) – император Австрии и король Венгрии с 1848 г., из династии Габсбургов, в 1867 г. преобразовал Дунайскую империю в двуединую монархию Австро-Венгрию.

Под свежим вечерним ветром над морем, задувавшим под навес на юте, Государь немного продрог. Он круто повернулся на гладкой палубе и направился в салон-столовую, где на столе был уже накрыт вечерний чай. Семья была вся в сборе. Помолившись перед едой и возблагодарив Бога за пищу, хозяин стола принялся сам разливать чай. Настроение у всех было великолепным…

…Наутро, в 10 часов, при дивной погоде «Штандарт» входил в порт Констанцы. Царская Семья стояла на променад-деке – Государь и Императрица чуть впереди, Наследник Цесаревич – впереди своих сестёр, отступя на один шаг от них. Пока яхта швартовалась к молу и спускался Царский трап, Николай рассказывал Аликс кое-что о румынских хозяевах. Он припомнил, что Карл до избрания его румынским королём служил в Кобленце в первом гвардейском драгунском полку в чине капитана и пользовался безупречной репутацией.

Ники напомнил супруге и романтическую историю про королеву Елизавету. В девичестве её звали Паулина Елизавета Одилия Луиза Вид, и она была единственной дочерью германского владетельного князя Германа Видней-Вид и принцессы Марии Нассауской. С принцем Карлом Гогенцоллерном она познакомилась случайно – на одном из балов она поскользнулась, и оказавшийся рядом принц успел подхватить её в свои объятия. Девушка была так хороша, что принц не разжимал этих объятий почти до самых четырёх брачных церемоний. Сначала принц и принцесса вступили в брак гражданским порядком на основе германского Свода гражданских законов. Затем венчались по лютеранскому обряду – религия невесты, католическому – религия жениха, и православному – для того, чтобы брак имел законную силу в Румынии, где предстояло править Карлу.

О достоинствах королевы Елизаветы Аликс смогла сама рассказать Николаю, ибо по-женски это лучше понимала. Королева была, по словам Государыни, романтической женщиной, меломанкой и меценаткой. Она серьёзно занималась литературой, публикуя свои поэтические произведения под псевдонимом Кармен Сильва…

Встречали русских гостей только король Карл и его наследник Фердинанд – оба высокие, черноволосые. Короля, правда, согнули несколько старческие недуги, и седина посеребрила густые ещё волосы, а наследник выглядел хоть куда, браво и молодцевато.

Встреча была торжественная и очень радушная. После протокольных приветствий и парада все поехали завтракать по-семейному в Павильон королевы со стеклянными стенами, который построили для неё на самом конце мола, далеко уходящем в море. Здесь королева Елизавета, потерявшая былую подвижность, любила проводить свои дни, особенно во время штормов, когда брызги от волн летели на стекло стен. Здесь она творила, музицировала, принимала художников, музыкантов, литераторов и учёных.

Из-за присутствия дам о политике на завтраке не говорили.

Зато королева очень поэтично вспоминала, как она, будучи молодой девушкой, гостила в России у своей тётки, великой княгини Елены Павловны. Королева Елизавета проявила глубокую осведомлённость в том, что «tante Helen» [106] принимала горячее участие в деле освобождения крестьян от крепостного рабства, а также оказывала покровительство многим видным деятелям русской науки и культуры.

Государь и Императрица чувствовали себя в стеклянном павильоне, все окна которого по случаю жары были раскрыты, как дома. Было заметно, что Ники с Аликс просто очаровали королевскую семью. Старые король и королева к концу завтрака стали обращаться к Государю и Государыне таким тоном, каким пожилые люди, сами не замечая этого, говорят с людьми гораздо моложе себя, вызывающими их особенное расположение.

106

«tante Helen» – великая княгиня Елена Павловна, тётка Александра II (дочь императора Павла I). Её проект освобождения крестьян в селе Карповка Полтавской губернии являлся как бы моделью для предстоящей общей реформы.

Гостям было очень приятно беседовать в тёплом семейном кругу. «А ведь король Карл, хотя и происходит из рода Гогенцоллернов, вовсе не так груб и самовлюблён, как двоюродный братец Вилли и его ближайшая немецкая родня… – подумал Николай Александрович. – Хотя он немножко чопорен по-старомодному, но умён и добр…»

Ники и Аликс с удовольствием пригласили королевскую чету, а также семью наследника Фердинанда с супругой и старшим сыном на осень в Ливадию. Алексей при всех этих разговорах смирно сидел за столом. Ему страшно хотелось побегать и пошалить, но он свято выполнял свой царский долг, как внушал ему отец.