Николай II. Святой или кровавый?

Колпакиди Александр Иванович

…Что бы Николай ни говорил по поводу своего «попечения о народе», для облегчения его положения царь не сделал ничего. Любые же попытки не только протестовать, но даже коленопреклоненно умолять пресекались розгой и пулей. При этом каратели ссылались на «высочайшее повеление», которое, как видно из вышеприведенных резолюций, не заставляло себя ждать. «Чумазые» притихли, смирились, но урок, как уже было сказано, запомнили.

А с другой стороны, его запомнили и солдаты – такие же крестьяне. Кто-нибудь задумывался над тем, как отозвались в душах томских солдат приказы «кончить» за семафором рабочих, с которыми у них было гораздо больше общего, чем с отдавшими эти приказы генералом?

Если полковник Романов судил о надежности армии по своему лейб-гусарскому полку, он глубоко ошибался.

Глава 8. Армия с поротым задом

Хозяйственность, произвол, дезертирство и распад императорской армии

Единственной опорой царского режима оставалась армия. Полиция слаба, полиция не в счет. Церковь за два века лакейского существования растеряла авторитет. А больше ничего и не было – так, сказочки о «подданных, обожающих монарха», в которые никто, кроме экзальтированных великосветских дам, не верил.

Но уже 1905 год, так богатый на восстания в армии и на флоте, показал, что войска тоже ненадежны. Причем это были не обычные военные заговоры, во главе которых стоят генералы и офицеры. Бунтовали нижние чины. Надежными и лояльными режиму в 1905 году оказались только привилегированные воинские части – гвардия и казаки. Но много ли их было?

Впрочем, армия есть армия. Надежные генералы, обученные солдаты, военные победы – и страну можно было бы удержать от многих бед. Однако хваленая русская армия, «чудо-богатыри», позорно проиграла в 1905 году даже японцам. Солдаты были попросту плохо обучены – в отличие от противника. Фактически их бросали на смерть, надеясь «завалить врага мясом». Солдатики отлично поняли это в 1905 году и еще лучше поняли в 1914-м, а особенно в 1917-м.

Да и могло ли быть иначе?

У государства находились деньги для безумных авантюр, махинаций и казнокрадства. Но царское государство не желало как следует содержать свою надежду и опору. Вот что писал военный историк Антон Керсновский, открывая нам неведомый дотоле аспект русской армейской жизни: «Скудные отпуски кредитов военному ведомству, которому приходилось торговаться с министром финансов из-за каждого рубля, привели к тому, что у Российской империи не находилось средств на содержание своей армии. Войска были вынуждены сами себя содержать. Перевооружение войск магазинными ружьями в девяностых годах, двукратное перевооружение артиллерией в девяностых и начале девятисотых требовали больших расходов. Приходилось строить помещения, амуницию, отдавать и довольствовать войска хозяйственным способом, „без расходов от казны“.

Полковые хлебопекарни, полковые сапожные мастерские, швальни, шорни, столярные и плотничьи артели стали отнимать все силы войск и все внимание начальников. Офицеры превратились в артельщиков и каптенармусов – некому было посещать тактические занятия. Вся служба – в частности ротных командиров – стала заключаться во всевозможных экономических покупках, приемах, сортировках, браковании, проверках разных отчетностей, отпиской бесчисленных бумаг и бумажек. На милютинском канцелярском бумагопроизводстве привилась куропаткинская¹¹⁶ хозяйственность. Система „без расходов от казны“ была заведена еще при Ванновском¹¹⁷. Куропаткин – сам ревностный и убежденный „хозяйственник“ – развил ее, доведя до геркулесовых столпов.

В русской армии конца XIX века „хозяйственность“ заняла то место, которое в первую половину столетия занимал „фронт“ – шагистика. Она проникала всю армию сверху донизу. Во времена Аракчеева и Паскевича начальство умилялось „малиновым звоном“ ружейных приемов, во времена Ванновского и Куропаткина – доброкачественностью сапожного товара, заготовленного без расходов от казны. Капитан, изобретший новый способ засолки капусты, приобретал почетную известность в дивизии, командир полка, у которого кашу варили пятнадцатью различными способами, аттестовался „выдающимся“. Все помыслы и устремления были направлены на нестроевую часть…

В нормальных условиях молодой солдат находился лишь первые четыре месяца своей службы, когда обучался собственно военному делу. По истечении этого установленного законом времени всевидящее фельдфебельское око намечало в строю молодых солдат будущих сапожников, портных, слесарей. Не попавшие в эти ремесленные цехи проходили главным образом караульную службу…

От воинских частей требовались все в большем количестве дозоры, конвои, караулы. При малейших беспорядках сил полиции всегда оказывалось недостаточно и приходилось вызывать воинские части. Принимая во внимание слабую их численность (роты в 48 рядов), нередко создавалось положение, при котором треть всего состава несла караульную службу, треть отдыхала, а треть была занята хозяйственными работами. В результате – полезный срок службы солдата вместо 4 лет, как правило, был 4 месяца»¹¹⁸.

Но себя при этом командование не обделяло. «В 1904 году некоторые адмиралы получали такие годовые оклады: А. А. Бирилев (главный командир флота и портов, начальник морской обороны Балтийского моря и военный губернатор Кронштадта) – 14 тысяч рублей, Н. И. Скрыдлов (главный командир флота и портов Черного моря) – 15 тысяч рублей, Н. М. Чихачев (состоявший в Департаменте промышленности, наук и торговли Государственного совета) – 22 тысячи рублей, Ф. К. Авелан (управляющий Морским министерством) – 28 тысяч рублей и Е. И. Алексеев (наместник на Дальнем Востоке) – 55 тысяч рублей»¹¹⁹. В то время как рядовой армейской пехоты получал в год 6 рублей, а только что призванному молодому матросу полагалось 9 рублей в год¹²⁰. То есть один адмирал Алексеев получал столько же жалования сколько 6111 матросов.

Если бы генералы были толковыми, так и ничего себе. Для Суворовых и Кутузовых любого жалованья не жалко. Но уже русско-японская война показала полную, феноменальную бездарность командования русской армии, которое ухитрилось за всю войну не одержать ни одной победы и постоянно проигрывать японцам при превосходстве в численности и артиллерии.

Думаете, это кого-то чему-то научило?

«Весной 1911 года Сухомлинов с позволения императора получил целое крыло Зимнего дворца для проведения игр, в которых участвовали командиры и штабы армий, выделенных для возможных действий против Германии и Австро-Венгрии. Одна из задач игр заключалась в проверке концепций будущей войны ввиду того, что „обстоятельные данные, имевшиеся у нас в Главном управлении Генерального штаба, давали возможность создать обстановку и образ вероятных действий наших противников с большой правдоподобностью относительно возможных, действительных военных операций иностранных армий“. Другая цель сводилась к тому, чтобы выяснить, как командиры будут реагировать на реальные ситуации, с последующим намерением назначить тех, кто плохо себя проявит, на другие должности. Когда великий князь Николай Николаевич почуял, к чему могут привести эти учения, он был против „этой затеи“, в которой „военный министр хочет делать экзамен командующим войсками“, и сумел убедить царя в последнюю минуту отменить игры»¹²¹.

В общем, все как обычно: пришел возмущенный дядя, и племянник опять не смог его обидеть. Что же касается командующих, то Керсновский пишет:

«Совещания начальников русского Генерального штаба с их французскими коллегами происходили ежегодно. Требования французов заключались в возможно более срочном наступлении Северо-Западного фронта с целью отвлечь на себя 5–6 германских корпусов (в случае начала войны. – Прим. ред.) <…> Готовность наших войск к наступлению определялась сроком в 20 дней. В 1911 году генерал Жилинский заверил генерала Дюбайля, что войска эти якобы способны к наступлению уже на 15-й день мобилизации. Следствием этого легкомысленного и преступного обещания должен был быть поход в Восточную Пруссию совершенно не готовых войск. Об организации операционной базы и устройстве продовольственной базы генерал Жилинский, оказывается, забыл…»¹²².