Николай Самохин. Том 2. Повести. Избранные произведения в 2-х томах
Шрифт:
– Ну и озверел же ты здесь! Ужас просто. Жениться тебе надо, а то совсем очертенеешь.
– А правда, Игореша! – оживился Левандовский. – Что это ты теряешься? Квартиру ты раньше всех нас получил – уже лет шесть у тебя в преферанс играем… Шесть или семь?
– Семь, – сказал Трущеткин.
– Ну вот, видишь! Семь лет. Мы уже детей понарожали, а ты все как был.
– Да я не против, – зарумянился Трущеткин. – Я разве против. Женили бы вы меня, ребята, а?
– Женим, женим, – рассеянно пообещал Миша Побойник. – Почему не женить…
Тут Побойник
– Раз! – сказал он. Остальные спасовали. Миша взял прикуп – и тем обнаружил еще пикового туза.
– Женим, старик! – бодрым голосом заверил Миша Трущеткина. – Еще как женим! В ногах валяться будешь. Приходи завтра к нам – я тебя с подругой жены познакомлю…
В следующую пятницу, вечером, к томившимся во дворе на скамеечке Мише Побойнику и Семену Разгоняеву подошел Левандовский.
– Привет! – поздоровался он. – Слыхали новость? Трущеткин женится.
– Иди ты! – не поверил Семен.
– Точно, – сказал Левандовский. – Больше не на что подумать. Второй день моет полы.
– Заливаешь, – отмахнулся Разгоняев. – Чтобы Трущеткин пол мыл!..
– Не веришь – позвони, – сказал Левандовский. Семен пошел к автомату и набрал номер Трущеткина.
– Здорово! – крикнул он в трубку. – Чем занимаемся?
– Пол мою! – счастливым голосом ответил Трущеткин.
– Чего это ты? – неодобрительно поинтересовался Семен. – До октябрьских еще далеко.
– Женюсь, Сема! – хихикнул Трущеткин. – Вроде как женюсь.
– Ах, женишься! – протянул Разгоняев. – Ну, давай, давай… Дело хозяйское. Жениться – не напасть, как бы женившись не пропасть.
– Это ты о чем? – насторожился Трущеткин.
– Да нет, ничего, – сказал Разгоняев. – Так я… Тут ведь раз на раз не приходится. Некоторым, бывает, даже повезет. Редко кому, правда… Ты-то свою давно знаешь?
– Да уже… неделю, – сказал Трущеткин – С того дня, как у Миши познакомились.
– Неделю! – ужаснулся Семен. – Вот это стаж! Ты хоть запомнил, какого она цвета? Небось, на улице встретишь – не узнаешь.
– Почему не узнаю, – обиделся Трущеткин. – Она блондинка.
Обратно Разгоняев вернулся мрачный.
– Женится, мазурик! – сказал он. – На блондинке. На Мишкиной протеже…
– Как на блондинке?! – подскочил Миша Побойник. – Вот это хохма! Ну-ка, дай двушку. – И он рысью ударился к телефону.
– Привет! – сказал Миша, услышав далекий голос Трущеткина. – Это я. Пол, что ли, моешь?
– Ага, – подтвердил тот. – Домывал. Да тут Сема позвонил – теперь уже и не знаю.
– Слушай, – затоптался в будке Побойник. – Такое дело, понимаешь… Надо бы мне сразу тебя предупредить, как друга… Но лучше поздно, верно?.. В общем, не блондинка она, старик, Ну, красится, понял? То ли хной, то ли какой другой чертовщиной. Мелочь, конечно, в наше время… Но считаю своим долгом. Чтобы обид не было… И потом еще одна штуковина – замужем она была. Ты слушаешь? Ну вот… И муж от нее ушел. Или ушел, или она его поперла – не знаю – дело семейное, темное. Короче, сбежал он. В Норильск. Может, сам гусь добрый, а может, она догрызла – тут гадай не гадай… Зола, конечно, в наше время. Но я тебе сообщил, имей в виду. Чтоб разговоров потом не было…
– Ну, хохма! – повторил Миша уже на скамейке. – Едва успел.
Помолчали.
– Так что, пульку сообразим? – сказал Левандовский.
– А где? – спросил Семен Разгоняев. – Квартирка-то улыбнулась.
– Об этом я не подумал, – бледнея, сознался Левандовский.
– Не подумал! – желчно передразнил Семен. – Чужой дядя за вас думать будет!
– Пойду, – сказал Левандовский, поднимаясь. – Пойду к нему! – решительно повторил он и застегнул макинтош. – Все выложу. Всю подноготную своей семейной жизни. Молчал я, ребята, вам ничего не говорил. А теперь нельзя. Раз такое дело.
– Холодище у тебя собачий! – сказал Миша Побойник, дуя на пальцы.
– Так зима же на дворе, – объяснил Трущеткин.
– А верно, Игореша! – поддержал Побойника Левандовский.
– Зима – зимой, а ты бы окна заклеил.
– Да гори они! – махнул рукой Трущеткин – Я вон лучше фуфайку надену. Много мне надо, одному? Другое дело – когда семья. Женили бы вы меня, ребята, а?
– Женим, женим, – рассеянно пообещал Семен Разгоняев, сдавая карты – Почему бы не женить…
ШАШЛЫК НА СВЕЖЕМ ВОЗДУХЕ
У нас тут с недавних пор ввели новшество – шашлыки на городском пляже затеяли продавать. Да не какие-нибудь поджаренные на сковородке и для блезиру насаженные на шампура, а естественные. Поставили жаровню; повар возле нее крутится – настоящий грузин или, может быть, армянин; два подручных у него – один угли ворошит, другой мясо готовит. В общем, – конвейер.
При нашем резко континентальном климате и, стало быть, очень жарком лете – полная имитация Кавказа. Не надо в Сухуми ехать или куда на Пицунду. И, конечно, среди отдыхающих на пляже это дело сразу получило громадную популярность.
В прошлое воскресенье мы с Жорой Виноградовым тоже соблазнились. Подошли и заняли очередь. Очередь порядочная – человек восемьдесят голых людей. Однако двигается. И довольно быстро. Как минута – шашлык, как еще минута – еще шашлык. Конечно, большинство товарищей берут по два, так что, в общем и в целом, время удваивается, но, в принципе, терпимо.
Ну, значит, стоим – ждем. Слюнки пускаем. Как вдруг сбоку, слева, подходит к повару какой-то гражданин в кепочке, повыходному одетый, и говорит:
– Здорово, Гога. Подкинь-ка мне один прутик. А то жарко что-то.
– А-а, – говорит повар, не переставая орудовать возле жаровни, – салям, салям, – и подкидывает этому гражданину одну порцию, какая получше.
Ну, мы молчим. Не возражаем. Видим, ничего здесь особенного – вполне рядовое явление. Когда человек на такой жаре целый день возле огня калится – имеет он право угостить хорошего знакомого? Имеет.
Дальше события развиваются так: этот, в кепочке, быстро очистил прутик – видно, действительно, крепко согрелся человек – и говорит: