Николай Самохин. Том 2. Повести. Избранные произведения в 2-х томах
Шрифт:
– На следующей, – опережая его, прохрипел я, – сходите?
Молодой человек покорно вздохнул, отжал ногой дверь и выпрыгнул на ходу.
А ЧТО ДЕЛАТЬ?..
Свободных мест в ресторане, конечно, не было. Были свободные ряды. На столиках правого ряда стояли таблички – «Для делегаций», на столиках левого ряда лежали бумажки – «Не обслуживается».
Я быстро оценил обстановку и вернулся к буфету. Там я потолкался некоторое время, рассматривая витрину, пока не подошла молоденькая
– Уф! – сказала официантка, облокачиваясь на прилавок. – Замоталась!.. Триста коньяку, восемьсот водки и сто пятьдесят сухого.
Дождавшись, когда она унесет заказ, я повернулся к буфетчице:
– Скажите, пожалуйста, как зовут эту девушку?
– А вам для чего? – насторожилась буфетчица.
– Вопрос жизни, – сказал я и сделал роковые глаза.
– У всех у вас вопрос жизни, – ревниво поджала губы буфетчица. – Лена ее зовут… Не успеет девчонка устроиться, как уже липнут.
Стоп! Такую информацию да пропускать!
– Она что – недавно здесь? – спросил я.
– Четвертый день, – сказала буфетчица. – Из кафе «Эврика» перевелась.
Ну, порядок в танковых войсках! Теперь я знал все что надо. И даже больше, чем надо.
Походкой светского льва я прошествовал к пустому столику, сел и небрежно отодвинул маскировочную табличку «Для делегаций». Четверо мужчин с соседнего ряда уставились на меня воспаленными глазами. Судя по расползающейся из пепельницы горе окурков, они ждали заказ часа полтора и уже позеленели от табака и злости. Я скользнул по ним равнодушным взглядом и тоже закурил. Ага! – вот и моя краля.
– Привет, Ленок, – затормозил я ее. – Ты что это – из «Эврики»-то? Сделала тете ручкой?
– Да ну их! – сказала официантка. – Что я, железная!.. Посиди маленько – сейчас подойду.
Она подошла через полминуты. На соседнем ряду тоскливо заскрипели стульями.
– Волнуются трудящиеся? – насмешливо спросил я.
– А! – тряхнула головой Лена. – Не облезут… Обедать будешь?
– Угу, – кивнул я. – Надо… подзаправиться… Суп молочный, котлеты паровые и кисель.
– Ну, даешь! – рассмеялась Леночка. – А выпить что?
– Уй! – сказал я, хватаясь за голову. – Лучше не говори! После вчерашнего слышать не могу!
– Где это ты так? – посочувствовала она.
– Было дело, – неопределенно сказал я. – Под Полтавой…
Минут через двадцать, плотно пообедав за делегатским столом, я отправился стричься. Из парикмахерского салона навстречу мне вышел молодой человек с трагическими, полными слез глазами.
– Дайте жалобную книгу! – петушиным голосом сказал он кассирше.
Затылок молодого человека был выработан частыми уступами, как открытый угольный карьер.
«Эге-ге! – подумал я. – Надо применить метод». И поймал за рукав пробегавшую уборщицу.
– Будьте добры, – зашептал я, – как зовут ту блондинку за крайним креслом, от которой только что встал этот клиент?
– А что? – спросила заинтригованная уборщица.
– Вопрос жизни! – сказал я шепотом, прижимая руку к груди.
– Ой! – радостно испугалась уборщица. – Таня!.. Только у нее муж!
Муж меня не смущал. Даже два мужа.
– Привет, Танюха! – сказал я, усевшись в кресло. – Ну, как там твой угнетатель? Все… поживает?
– Поживает, – ответила блондинка. – Что ему сделается. Вчера на бровях домой пришел, паразит!.. А ты чего долго не был?
– Дела, мамочка, дела, – бодро сказал я.
– Держите меня, дела! – прыснула Таня. – Опять, поди, какая-нибудь юбка… Постричь тебя, что ли?
– Ага. Только покрасивее.
– Ну, что я говорила! – взмахнула ножницами Таня. – Конечно, юбка! Покрасивее его – не как-нибудь.
– На этот раз серьезно, старуха… Вопрос жизни. Ты уж постарайся.
– Тогда сиди, не дергайся, – сказала Таня. – Сделаем прическу, как на конкурс красоты…
Когда я, идеально постриженный, причесанный и надушенный, вышел в зал ожидания, молодой человек, непримиримо шмыгая носом, писал жалобу. «Молодец, – завистливо вздохнул я. – Упорный парень». Теперь мне оставалось купить сыну подарок и устроить еще кое-какие мелкие дела.
В детском магазине, в отделе игрушек, висел стихотворный лозунг:
«Куклы, погремушки и прочие игрушки
Мы предлагаем вам, дорогим нашим покупателям – малышам!»
Под лозунгом стояла продавщица, а против нее топтался какойто задетый за живое гражданин.
– Куклы вижу, – говорил покупатель желчно. – Погремушки тоже имеются. А где же прочие игрушки, а?
Продавщица высокомерно отворачивалась. Я заложил крутой вираж и двинулся к противоположному прилавку – «головные уборы».
– Как звать вашу подругу из игрушек? – спросил я.
– Мою подругу? – кокетливо прищурилась продавщица. – Ее звать Муся.
– Вопрос жизни, – на всякий случай пробормотал я и пошел обратно.
– Привет, Мусик! Ну, как план товарооборота? Выпо или перевыпо?
– Балдеж! – презрительно сказала Муся.
– Хм, – затоптался я. – Слушай, My, ты этого, Пашку, помнишь?
Мусик вскинула брови.
– Еще Новый год вместе встречали, – подсказал я (встречала же она где-нибудь Новый год!).
– Это когда балдели? – спросила Муся.
– Вот-вот! Да помнишь ты его. Такой… весь на элеганте.
– Балдежный парень! – вспомнила Муся.
– Женился, – сообщил я. – С ребенком взял, представляешь?
– Обалдеть! – сказала Муся.
– Короче, завтра у его сына день рождения – подарок надо, соображаешь?