Никому не отдам
Шрифт:
Через полчаса посвежевший после душа Саймон уплетал суп за обе щёки, попутно убеждая Алёну в необходимости съездить куда-нибудь на природу, мотивируя это тем, что ему необходим свежий воздух. Он де вовсе не простыл, просто стресс из-за сложных семейных дел.
Убедить Саймона в том, что лучше бы полежать дома, ей не удалось, и, поддавшись на его уговоры, она отвезла парня в ближайшую рощицу. Они расстелили плед у раскидистого дуба и Алёна, отбросив окончательно всё своё смущение, уютно устроилась в объятиях Сая. Наблюдать за ним было сплошным удовольствием. Откинувшись спиной на
– Саймон, - отгоняя подступившую дрёму, через какое-то время начала Алёна, - расскажи мне о себе. А то... я совсем ничего не знаю.
– Так и знал, что спросишь, - мурлыкнул он ей в ухо.
– Ты... ну... какой-нибудь аристократ? Да?
Он самодовольно улыбнулся и кивнул.
– Не какой-нибудь, a весьма родовитый.
– Ух ты... может быть даже граф или лорд?
– Ох, нет! Слава богам - нет! Титул лорда в нашей семье принадлежит моему старшему брату Дэймонду, а потом перейдёт к его сыну Ларри.
– О... у тебя есть брат и племянник... это здорово.
– Ага, а ещё мама леди Иллария и невестка леди Элис. Люблю её как родную сестру.
– Лорд, леди... звучит, как в сказке...
– Да уж, - рассмеялся Саймон, - та ещё сказка получается. Весёленькая.
– Твой брат Дэймонд, наверное, такой же красавец, как ты?
Саймон покачал головой.
– Мой брат не красавец, он бесподобно идеально красивый мужчина. Таких больше нет.
– Да ладно, - она с удивлением уставилась на него. Похоже не шутит, говорит серьёзно.
– Так и есть. Кроме того, он очень хороший и добрый человек. Сильный, ответственный. Я был подростком, когда умер наш отец. И Дэймонд взял на себя обязанности по моему воспитанию.
– Мне жаль, что твоего отца нет, - она ласково провела пальцами по его лицу.
Он прижался губами к её ладони, тихонько шепнув:
– Мне тоже, но мы почти смирились. Это случилось давно.
Алёна собралась, чтобы не разревется. Она похоронила маму чуть больше года назад и не могла ещё до конца свыкнуться с потерей. Да и не хотела. Уверенность, что боль никогда не оставит, крепла с каждым днём. И вот теперь Саймон подтвердил эти мысли. Его отец умер давно. Но та самая боль по-прежнему жила в нём. Он смахнул большим пальцем слезу с её щеки.
– Пойдем домой, Алён. Я приготовлю тебе вкусный кофе, ты со мной весь день провозилась, пора и мне о тебе позаботиться.
– Давно пора, - согласилась она, - но... только кофе, так?
– Даю слово, на ближайшие два дня. Дальше не уверен.
– А ты крут, я не уверена и в двух часах.
Алёна так и не поняла, кто сорвался первым. Только вот через секунду от былой вежливости Саймона ни осталось и следа. Неистовый, головокружительный поцелуй заставлял каждую клеточку кожи остро чувствовать не только объятия и прикосновения друг друга, но и малейшее колебание воздуха вокруг, будто бы этот воздух был пронизан мельчайшими колкими электрическими зарядами. Никакая сила не смогла бы в эту минуту оторвать её от него. Словно они стали единым целым. Губы Саймона... его вкус... его запах... руки, исследующие её тело, его тепло, пьяняли... лишали рассудка...
– ...Алёна, - выдох на грани слышимости, а потом непонятные, странные слова на незнакомом языке. Красивые, завораживающие...
У него хватило сил прервать эту сладкую пытку. Он крепко сжал её плечи, не давая пошевелиться.
– Малыш, - хриплый стон, потемневшие глаза. Oна дёрнулась, пытаясь опять, снова погрузиться в пучину только что пережитого блаженства.
– Алёна, что же ты делаешь со мной!
– он крепко прижал её к груди.
– Mоя девочка... моя сладкая...
О, он хотел её не меньше. Хриплое, прерывистое дыхание, бешено колотящее сердце, тихий шёпот, казалось, что она чувствует его, знает его мысли, купается в его желании.
Он гладил её, успокаивал, шепча нежные слова. А у неё больше не было сил ни на что, только, сжавшись в комочек, млеть в его сильных руках...
– ... Алёна, очнись!
Кто-то легонько тряс её, вытаскивая из волшебного забытья.
– Отстань, - она дёрнулась, вырываясь из чьих-то рук, - не трогай меня, мне так хорошо.
Не тут-то было, её снова встряхнули, уже настойчивей, заставляя открыть глаза.
– Сай...
– она моргнула, пытаясь сосредоточиться, - что... что произошло?
Он облегчённо вздохнул, зарывшись лицом в её волосы.
– Малыш, ты так меня напугала.
Сознание постепенно возвращалось, как и воспоминания. Чёрт, она не могла представить, что от поцелуя можно лишиться чувств. И если бы ей кто-то сказал об этом, она бы подняла его на смех. Это было невозможно, нереально. Но, тем не менее, это случилось только что с ней самой. Она никогда не чуралась радостей секса, но ещё ни разу в жизни она не испытывала того, что испытала сейчас от обычного в общем-то поцелуя. Саймон разбудил в ней то, о чём она даже не подозревала.
– Ты волшебник?
– тихо простонала она, прижавшись к нему так сильно, как могла.
– Kак ты... что ты со мной сотворил?
Он усмехнулся:
– Кто бы говорил...
Чтобы успокоиться, обоим понадобилось время. Так что, когда они сели в машину, уже почти стемнело. Саймон, не слушая возражений, забрал у неё ключи, и Алёна была даже рада этому . Пусть способность мыслить здраво к ней вернулась, но... водитель из неё сейчас был неважный. Саймон сдержал слово. Он напоил её самым вкусным кофе из всех, что она пробовала. Попутно ответил ещё на пару вопросов о себе. Когда они прощались у двери, стараясь не прикасаться друг к другу, она кое-что вспомнила:
– Сай, что это за язык, на котором ты говорил? Я, конечно, не большой знаток английского, но всё же поняла, что это точно не он... Может какой-то шотландский диалект?
Саймон почему-то смутился.
– Не совсем, Алён. Это разновидность одного древнего языка, на котором принято говорить у нас в роду, понимаешь.
– Понимаю, - вздохнула Алёна, аристократы и всё такое, у всех свои тараканы. Но язык очень красивый. Научишь паре слов?
Он улыбнулся:
– У нас два дня, милая, надо же чем-то заняться.